Господин мертвец - страница 190
— Нас? — уточнил Дирк, покосившись на неподвижное чудовище, — «Веселых Висельников»?
— Да. Послание персонально.
— Но почему…
— Иногда одно мгновенье смерти может рассказать больше, чем вся жизнь. Все дело в том, как умер этот кабан. Его повесили.
Тоттмейстер Бергер улыбнулся удивлению Дирка. С достоинством фокусника, исполнившего мелочный, но эффектный трюк.
— Значит, нам скоро предстоит встретиться с французскими мертвецами? — спросил Дирк, помолчав.
— Не исключено. Более того, очень вероятно, — тоттмейстер Бергер нахмурился, близкая вспышка зеленой ракеты на несколько секунд превратила его лицо в жутковатую призрачную маску, — Что ж, по крайней мере, мне не так скучно будет сидеть здесь в обществе этого идиота-оберста. Нет, не думаю, что это случится в скором времени. Скорее всего, сейчас он прощупывает почву. Готовится, прикидывает, проводит рекогносцировку, запасается ресурсами. Признаться, меня это даже интригует. Уже много лет мне не доводилось встречать французских мертвецов.
— Какие они? — спросил Дирк, хоть и понимал всю несуразность своего вопроса.
— Какие?.. Такие же, как и вы, только кроме разложения воняют луковым супом.
— Извините, мейстер.
— Ничего. Все рано или поздно задают этот вопрос. Что ж, мы не ударим в грязь лицом, встречая моего коллегу.
— Будут приказы, мейстер?
— Да. Начиная с этой ночи держать одно отделение в полной боевой готовности, в штурмовых доспехах и с оружием. То же самое касается и остальных взводов. Спасибо нашему французскому другу, что заявил о себе в подобной манере. Его визитная карточка оказала нам услугу. Теперь мне кажется, что я ощущаю его присутствие и в других деталях.
— Понял. Разрешите идти, мейстер?
— Разрешаю. Хотя нет, погодите минуту. По поводу рядового Лемма. Кажется, вы остались неудовлетворенным моим решением, унтер-офицер Корф?
— Никак нет, мейстер.
— Бросьте лгать, унтер. Это совершенно бесполезное занятие, когда вы общаетесь с тоттмейстером.
— Извините, мейстер.
— Вы ведь недовольны тем, что я отпустил Лемма туда, где ему место?
— Возможно, мейстер. Лемм был славным парнем и не его вина в случившемся.
— Я знаю это. Не собираюсь отчитываться перед вами относительно своих решений, унтер, но стоит заметить — оберст фон Мердер был совершенно прав в своих суждениях. Мы не имеем права давать людям повод думать о нашем превосходстве. Вы ведь, конечно, уже столкнулись с проявлением местной доброжелательности? Камни, бутылки, гнилые овощи…
— И кошка…
— Простите?
— Так точно, мейстер, приходилось сталкиваться.
— Гибель вашего Лемма успокоит их — на время. Полагаю, они совершат с его телом что-то варварское. Вздернут на виселице, например и оставят болтаться, якобы в назидание. Нас, тоттмейстеров, часто упрекают в жестокости к покойникам, но обычные люди куда более жестоки. Только они считают возможным увечить мертвецов. За счет Лемма мы купили спокойствие. Уж не знаю, сколь долгое. Всегда помните о людях, унтер. И о том, что они никогда вас не простят.
— За что? — глухо спросил Дирк, собственный язык спотыкался, как тяжелый «Мариенваген» на ухабистой дороге, — За то, что мы другие?
— Нет. Французы тоже другие. Их тоже ненавидят, но не боятся. За то, что у вас есть то, чего нет у них. За смелость, которая позволила вам заглянуть в царство Госпожи, и вернуться обратно. За то, что они никогда не смогут позволить сами себе. Люди — трусливые существа, Корф. И достаточно коварные, чтобы быть опасными противниками.
— «Веселые Висельники» не воюют с людьми, мейстер. Мы воюем с врагами Германии.
Тоттмейстер рассмеялся. Не так, как обычно смеются люди, услышавшие что-то забавное.
— Жизнь всегда воюет со смертью, унтер. И на этой вечной войне вы можете считать себя перебежчиком.
Дирк вспомнил свое рождение. Свое второе рождение, уже в ином мире, который, на первый взгляд, ничем не отличался от привычного, но в то же время хранил в себе что-то затаенное, в равной мере растворенное и в воздухе и в окружающих лицах. Что-то новое, показавшееся ему в то же время знакомым, всегда присутствовавшим рядом с ним, но неясно, намеками.
Он вспомнил лицо тоттмейстера Бергера таким, каким увидел его впервые, очнувшись от долгого муторного сна. Он не помнил, где и когда сморил его сон и, увидев это лицо, долгое время пытался вспомнить, что это за офицер с неприятным желчным лицом и почему в его облике ему чудится нечто…
Мысли путались в звенящей голове. Нестерпимо хотелось пить. Возле сердца что-то жгло. Нечто важное? И еще это новое ощущение в теле, необычной легкости, которое совсем не освежало, может из-за перепутавшихся мыслей…
Было ли это настоящим воспоминанием или иллюзией, которую показал ему разум тоттмейстера? Дирк не был уверен в том, что хочет это выяснить.
— Так точно, мейстер.
Тоттмейстер Бергер отвернулся, как если бы в одно мгновенье утратил интерес к Дирку.
— Ступайте к своему взводу, унтер. И вот еще что… Не худо было бы вам следить за своими мертвецами.
— Что-то случилось, мейстер?
— Не случилось, но могло бы. В ста пятидесяти метрах на северо-запад отсюда вы найдете одного из ваших людей. Кажется, этот болван всерьез вознамерился скрыться. Я видел много трусов, пытавшихся сбежать к Госпоже от жизни, но сбежать от самой смерти… Я парализовал его, верните дурака во взвод. И сообщите, что следующая попытка станет для него последней. Ступайте.
— Слушаюсь, мейстер.
