Господин мертвец - страница 290
— Сами танки не вижу. Но чувствую.
— Как чувствуешь? — не понял Дирк.
Херцог ухмыльнулся.
— Как ищейка. Я их за пять километров чую. Ладно, просто вижу следы. Вон там, видишь?.. Французы рассыпали вал в трех местах. Хитрая работа. Сперва вал на нескольких участках по ночам раскапывается и заменяется мешками с землей, а сверху вновь немного прикапывается. И перед атакой довольно только снять мешки… Подготавливают дорогу.
— Может, для пехоты?
— Нет, для танков, ширина выдает. У меня глаз набитый. Вон там еще три. Торопятся… Не знают, что у дядюшки Херцога припасены для них гостинцы, — «Висельник» любовно провел рукой по длинному патронташу, который положил на полку перед собой. Большие тупоголовые патроны маслянисто блестели, — И еще дым, но его труднее заметить. На два часа, за блиндажом. Жидкий такой, стелется. И, кажется, еще правее. Точно не скажу, но похоже. Прогревают двигатели.
— Дьявол! — Дирк в сердцах чуть не разбил многострадальный бинокль о перекладину.
— Да, судя по запаху серы, он сегодня тоже придет в гости. Но меня интересуют только танки.
— Можешь определить, сколько их?
Херцог задумался, но всего на пару секунд.
— Много. От дюжины до трех. Французы — большие хитрецы, они сосредотачивают танки перед атакой очень осторожно. Ведут их колонной, чтоб нельзя было рассмотреть издалека, подводят к передовой огромные ходы специально для них, маскируют сверху дерном и сетями. Но за дюжину я ручаюсь.
Двенадцать танков способны прорвать фронт целого полка, если бросить их в бой решительно, сконцентрировав на одном участке. В решительности французов Дирк уже не сомневался. Двенадцать танков — по три на каждый взвод. Небольшая цифра — если не знать, на что они способны. А если две дюжины?.. Дирк машинально смахнул со лба несуществующие капли пота. Лоб был холодный, как ружейное ложе.
— «Шнайдеры»?
— Будем надеяться, — сказал Херцог легко, — Хотя дым густоват для них. «Шнайдер-Рено» обычно дышит немного иначе… Может, что-то более тяжелое. «Сен-Шамоны», например.
— Эти черепахи? Они будут ползти целую вечность.
— Ну да, — согласился снайпер, — Но у них крепкая шкура, и пробить в ней дырку — та еще морока. Моему ружьишку это удастся хорошо если на полутора сотнях метров. На таком расстоянии, как понимаешь, его пушка и четыре пулемета причешут наши траншеи так, что отсюда побегут даже мертвые крысы. С другой стороны, «Сен-Шамонам» нечего делать в этой дыре. Если на юге разгром, только сумасшедший отправит их в наше захолустье.
— Я подсчитал количество пулеметов, — спокойно сказал Дирк, — На каждый погонный километр их приходится невообразимое количество. Больше, чем мне когда-то приходилось видеть. Плотность огня невероятна, они засадили свинцом каждый квадратный сантиметр. И это говорит о том, что наш фронт стал внезапно куда более важен, чем нам казалось.
— Но на юге… Разве не разумнее перекинуть свежие подкрепления со всеми этими пулеметами туда, где они действительно нужны?
— На юге нет разгрома. Мы знаем о нем только благодаря Хаасу.
— Хаас, — Херцог треснул кулаком в перекрытие с такой силой, что с потолка посыпалась земляная пыль, а его собственное стальное плечо жалобно звякнуло, — Когда этого мерзавца поймают, я раздавлю его голову, как червивое яблоко. Впрочем, вряд ли он дойдет до меня в пригодном для этого состоянии. Говорят, Зейдель уже пообещал снять с него шкуру.
— У меня есть Зиверс, большой специалист по этой части… Хааса нашли?
— Насколько я знаю, нет. Но очень сильно искали. С полчаса назад я был на позициях «сердец» Йонера, слышал, что там тоже переполох — ищут люфтмейстера. Приказ Бергера — найти и доставить силой. Но он как сквозь землю провалился. На узле связи нет, в штабе нет, в траншеях вроде бы тоже…
— Думаю, можно его уже не искать, — проронил Дирк, с отвращением глядя на бинокль, — Он уже там.
— Где там? — не сообразил Херцог. Потом нахмурился, — То есть, там? У них?
— Конечно. Французы наверняка обещали ему комфортную жизнь до конца войны. Где-нибудь в Ницце или Пьемонте. Подальше от окопной грязи, которую он так ненавидел.
— Предатель, — это словно было тяжело, как скользнувший в ствол патрон.
— Да.
— Подделал донесение и сам смылся к лягушатникам?
— Другого варианта я не вижу, Херцог. Ошибка невозможна.
— Кто бы сказал… Беспомощный пьянчужка, жалкий, вечно ноющий… Значит, маскировка?
— Или нервы не выдержали. В любом случае, ему придется глубоко пожалеть о содеянном. Не хочу думать, что сделает с ним мейстер. Ладно, хватит болтать, — Дирк постучал кулаком в потолочные балки, — Штейн, доложить всем! Ждем танки! Готовьте ружья и передайте Тиммерману, что сегодня у него есть шанс хорошо повеселиться. Пусть приглашает свою девушку на танец.
Штейн проворно отдал честь и метнулся к выходу из блиндажа. Дирк хотел крикнуть ему вдогонку, чтоб привел в наблюдательный пункт Карла-Йохана, но не успел.
Какая-то особенная нота привлекла его внимание, тонкая, вибрирующая, выпадающая, как будто, из общего хора. И эта нота, очень знакомая, слышанная прежде, говорила о том, что…
— Ложись! — рявкнул Херцог и повалил Дирка на пол. «Цейс» полетел в сторону, зубы звякнули друг о друга.
Где-то над ними тяжело ухнуло. Словно сказочный великан схватил наблюдательный пост, выворотил его из бетонного постамента, высоко поднял, потом разочарованно выдохнул и швырнул свою находку вниз. Пол под Дирком подскочил, как палуба корабля, врезающегося в крутой пенный вал, в воздухе повисла желтая пелена пыли. Дирк с трудом поднялся на колени, его шатало, хотя окружающий мир вновь стал неподвижен. Точка, в которую был устремлен взгляд, воспринималась как прежде, но на периферии зрения все плыло, отчего Дирк не сразу смог подняться на ноги.
