Господин мертвец - страница 313
— В один конец, — заметил Крамер, разглядывая карту с таким вниманием, словно надеялся обнаружить на ней некую тайнопись, меняющую суть изображенного, — Если наши представления верны хотя бы наполовину, между нами и «Оттаром» полсотни французских головорезов. Которые ждут, когда мы вылезем из норы.
— Тем хуже для них. На первую дюжину у меня патронов хватит. А после… Поверьте, много лягушек будет спасено сегодня стариком Отто от ужасной участи!
— Мертвецы не едят лягушек, — сказал Крамер, — Но черт с ними, с лягушками. Я понимаю, что задумал ваш Бергер.
— Что бы он ни задумал, его приказ не может быть нарушен, — Дирк взглянул на своего заместителя, сам не зная, чего ожидает от него. Вспышки гнева? Испуга? — И если вы не собираетесь ему подчиниться, скажите сразу, ефрейтор. Я имею в виду, будет проще, если я узнаю об этом сейчас, а не в разгаре боя, когда, быть может, вам придется прикрывать мне спину.
Трупный червячок сомнения, копошившийся в сердце Дирка, замер, стоило лишь увидеть лицо Крамера. Наверно, все это время он подсознательно опасался именно того, что Крамер струсит в последнюю минуту. В тот особый отрезок времени, на протяжении которого человеческий разум успевает продумать во всю глубину нехитрую, в сущности, мысль о прекращении собственного существования. Эта минута меняет людей. Дирк видел отчаянных смельчаков, которые могли беззаботно гулять под ураганным огнем, но рыдали, как трусливые юнцы, стоило оказаться в безнадежной ситуации. И видел тех, что отчаянно боялись, пачкая штаны и роняя из трясущихся рук винтовки. До тех пор, пока последняя минута не обнажала их естество, превращая в героев, которые сражаются, держа последнюю гранату единственной уцелевшей рукой.
Последняя минута не изменила Крамера. Взгляд Дирка он встретил, ничуть не изменившись в лице. И то, что находилось под этим лицом, тоже не изменилось.
Заместитель командира второго взвода лишь пожал плечами:
— Я принял этот приказ, Дирк, и я исполню его. Мне нечего бояться или терять. Мой полк больше не существует, мои товарищи мертвы, и сам я тоже мертв, хоть и в несколько ином смысле. Я пойду с вами. И если вы сомневаетесь во мне, скажите сразу, господин унтер, будет проще, если я узнаю об этом сейчас, а не в разгаре боя, когда мне придется прикрывать вашу спину.
Дирк ощутил, как ссохшиеся кости его мертвого тела налились тяжестью и силой.
— Мерзавец, — он не смог сдержать улыбки, — Слишком рано я произвел тебя в ефрейторы.
— Готовь представление в лейтенанты, старый пройдоха, сегодняшним боем я собираюсь заслужить его.
— Слушать вашу милую перебранку — одно удовольствие, — сказал неожиданно Мертвый Майор, — Но я осмелюсь обратить внимание господ офицеров на технические детали. Мы в окружении. Между нами и «Оттаром» примерно два километра траншей, на каждом повороте которых нас ждут лягушатники. Отдельные штурмовые команды, баррикадеры, заложенные мины, пулеметы в нишах. Уверяю, это ничуть не будет похоже на прогулку по Бурггартену. В обычной ситуации я бы предположил, что потери составят двадцать-тридцать душ. Сейчас в нашем распоряжении едва ли дюжина, а если считать тех, что держатся на ногах — извини, Клейн — и того меньше. С этими силами штурмовать сельскую пивнушку, а не «Оттар».
Мертвый Майор был прав. Старый штабист, он никогда не позволял иллюзиям занять хоть малейший рубеж в своем сознании, и мысли его были четки, лаконичны и неизбежно правильны, как военные приказы.
Но сейчас он руководствовался тем опытом, что был получен им при жизни.
— Два километра, если мы будем двигаться в траншее, — Дирк провел пальцем ряд быстрых зигзагов, повторяя изломанные линии карты, — А если напрямик?
— Что?
— Кратчайший маршрут между двумя точками — прямая.
Палец Дирка еще раз коснулся карты, но в этот раз не стал петлять. Перелетел от одной точки к другой коротким резким движением. Словно взмыл над лабиринтами черных и серых линий, которые по какой-то причине потеряли над ним власть.
— Хочешь вытащить нас наверх? — уточнил Мертвый Майор недоверчиво.
— Да. Бывают моменты, когда мертвецам надо выбраться на свет Божий.
— Полная чушь. Наверху огонь такой плотности, что не проскочит даже жук.
— Но расстояние вовсе невелико. Я думаю, около трехсот метров.
— Это триста метров ада, унтер. В воздухе сейчас столько стали, что не видно неба.
— И еще танк, — вставил откуда-то из-за спин Рошер, про которого все забыли, — Эта проклятая «Пикардия», что ухлопала Херцога. Она торчит прямо перед нами, метров двести. И у нее достаточно пушек, чтоб пустить ко дну линкор.
— Им не достанется много работы, если мы быстро проскочим это расстояние.
— Это не ровное поле, — Мертвый Майор покачал головой, — Оно усеяно воронками глубиной с меловой карьер, мы не проскочим его в минуту. Это значит, что мы будем торчать на нем, когда французские корректировщики обрушат на наши макушки весь французский урожай свинца и стали за этот год. А они сделают это, как только сообразят, куда мы метим. Будь уверен, сделают.
— Значит, наш расчет будет на то, что они не успеют сориентироваться. Кроме того, они побоятся зацепить своих, ведь траншеи кишат французами.
— Стоит нам высунуться наверх, французы ударят в тыл. Подумай хотя бы об этом. Одним махом окажутся в наших позициях, выкатят наверх пулеметы и… Получить в самоубийственном героическом броске пулю в затылок — незавидная участь.
— Они не ударят в тыл. Мы оставим часть отделения здесь. Они задержат самых нетерпеливых на какое-то время. Которого нам должно хватить, чтоб добраться до «Оттара» и ссыпаться на тоттмейстеров сверху.
