Не убивай - страница 94
Коалиции должны прикрыться фиговыми листами приличия.
Однако, в любом изолированном обществе, в большом и малом,
практически сразу появляется энергетическая монада, которая раздает
игровые роли, зачастую нетипичные. Безусловно также, что монада легко и
быстро встраивается в ткань единства мира. Одному неожиданно
приходится играть роль начальника, другому предателя, третьему стукача, четвертому весельчака, а пятому героя, спасителя всех. Подобно
резвящимся щенкам, которые то играют, то больно кусаются, они
продолжают завязывать прекрасные хитроумные узелки судеб, меняя
местами мир и войну, врагов и друзей.
Иногда они переигрывают, в них появляется вселенская ненависть, похоть
убийств, изменяя покаянию и отмаливанию судьбы. После массового
убийства свобода зачастую переворачивается с ног на голову и тогда
неизбежно появляется армия тонтон-макутов, похожих на бойцов
организованных преступных группировок. Война, уничтожая всё богатство
созидания, проходит, как болезненная лихорадка. На трупах и руинах
искалеченных судеб строятся новые империи. Часто они бывают обречены
на запустения, теряют первоначальные питающие истоки самоиндефикации
и превращаются в черных крокодилов алчности.
На колониальных окраинах витают исчезнувшие миры с тайными
невидимыми городами и продолжают сосуществовать, как кирпичики
вечного времени, в котором меняются лишь эпохи и декорации. Ты
думаешь, что если кто-то и когда-то, пусть давным-давно, растоптал чужой
прекрасный мир, вытравил память своей упертостью, алкоголем и
оправданием массового бреда и ты можешь жить счастливо в полной
амнезии? О, наивный! Твои прошлые миры будут вечно настигать тебя же.
Но невооруженным глазом ты будешь видеть нечто: запустения могил, дорогие дома с запахом алкоголя и наркотиков, бессмысленная охота на
ускользающую прекрасную лань. Казалось бы, после последнего
отстреленного аборигена обманчиво воцарились покой и тишина? Но не тут
215
215
было. Огромное преступление, пусть оно и не твое личное, будет
полностью исполнено и наказание воздастся, тяжелая ноша будет рассеяна
во многих поколениях. На окраинах безразличия останутся навсегда былые
злодеяния. Ты будешь вытравлять и обелять самого себя. Утихнет чья-то
отчаянная боль, молодая глупость, пройдет эйфория кухарки, допущенной к
решению вопроса о жизни и смерти. Ручьями и реками будут собираться
человеческие судьбы в огромные потоки. Ты с радостью бы выбросил из
карманов ненужные лишние каменья, которые тянут тебя на дно, тем более, что ты уже почти совсем забыл об их назначение. Но они в твоем сердце, в
душе и в плоти. И огромная человеческая стремнина теряет многообразие, входит в черный тоннель, обретает единую форму мысли, убивает
последнего тюленя-монаха с целью получить жир для смазки механизмов.
И вот ты ходишь по пустым городам, дышишь ледяным одиночеством, с
грустью осознаешь, что миледи умерла навсегда и придумываешь миры, которые унесло ветром.
Поэтому единственный способ - это на мгновение остановиться, зависнуть
и поплыть против течения. Простить и понять, зажечь искру покаяния и
двинуться навстречу всех мыслимых и немыслимых черных преград. И в
опустевших чертогах к твоей душе, подобно чуду, перед лицом Предвечного
предстанут прекрасные принцессы и короли. Постоянно теряя реальных
материальных жителей перед входом в немыслимое прекрасное царство, через боль, страдания и покаяния, ты можешь войти в Царствие небесное.
И, в конце концов, среди серой обыденности, ты вдруг заслышишь
гортанное пение: мир расцветёт, по которому уже скучаешь.
*
Еще в свои тринадцать-четырнадцать лет, бродя в туманной дымке Гудзона, Махер увидел неясные контуры своей империи.
Благодаря своему выдающемуся интеллекту он мог жадно проглатывать
толстенные библиотечные фолианты за одну ночь в большой запыленной
квартире тетушки, иногда выходя подышать в крошечный садик.
Днем он совершал первые свои деяния, зарабатывал первые баксы в
Гарлеме и закладывал первые краеугольные камни невиданного будущего.
Особенностью его метода было выстраивание логических цепочек,
неожиданные озарения, приближение к истине и неутомимое желание
исключать хорошо замаскированные неверные версии. Он понял, что запас
знаний о мире старательно скрывался чьей-то неутомимой рукой в тайные
глубины, оставляя человеку на поверхности лишь бледную надводную
версию. С этим Майкл не хотел мириться. Поэтому половину его быстро
растущего состояния он щедро вкладывал в то, что потом стало
Интернетом. Видимо, он был одним из первых хакеров, который проник в
216
216
железный мозг Пентагона и влез в мысли таких личностей, как Боб Тейлор
и Винт Серф. В будущем ему удалось стать самым продвинутым
пользователем Интернета. По всему миру тысячи взломщиков его
невидимой корпорации просеивали и отслеживали сведения по особому
протоколу, который создал он сам, и терпеливо уменьшали белые пятна
информации.
Его работники не гнушались внедрением в самые засекреченные службы
мира и собирали досье на ключевые фигуры. Сотрудников Махера
разыгрывали втемную. Они получали достойную зарплату и по
достоверной легенде делали важное хорошее дело.
Если у кого-то возникали подозрительные мысли, которые выходили за
рамки всяких границ, появлялась жестокая группа для тайного уничтожения
