тень на обороте - страница 136

— Мне тоже не спится, — шаги Эллаи были легкими, несмотря на изрядный вес женщины. Даже деревянные половицы не скрипели, а лишь слегка вздыхали, отмечая ее приближение. — На сердце неспокойно… Я очень рада видеть вас живыми и здоровыми, но вы не рассказали, как оказались в Тригорье. Ведь не затем, чтобы навестить меня?

— Обстоятельства привели.

— Вас снова кто-то преследует? Это из-за меня? Это…цирк? — спросила она с таким придыханием, что я едва не рассмеялся. Вот если бы и впрямь все мои проблемы были связаны исключительно с цирком!

— Нет, Эллая. Ты в безопасности.

— Благодаря тебе.

Я промолчал. Она внезапно едва заметно вздрогнула, прислушиваясь к чему-то внутри себя. Тут же заулыбалась светло и сердечно:

— Шевелится.

— Кто?

— Ребенок… Мне сказали, что будет сын, — она чуть склонила голову, продолжая улыбаться, а потом вдруг предложила: — Хочешь?

Я попытался было запротестовать, но беременная женщина слышит только себя. И бесцеремонно сцапав мою ладонь, она приложила ее к своему теплому животу. Я застыл столбом, обмерев от досады и… удивления. Да! Там, внутри и впрямь ощутимо шевельнулось нечто живое.

— Хорошо, что все обошлось.

Теперь уже она не ответила, глядя на мое запястье, высунувшееся из рукава. Конечно, Эллая и раньше видела и браслет, и следы на коже, но сейчас она смотрела как-то иначе. Даже в ночном мраке я различал, как изменилось ее лицо. Будто поблекло и истончилось, резко обрисовав скулы и впадины глазниц.

— Львен уверен, что Оборотень мог потребовать плату за мое спасение… — она не поднимала голову. Пальцы все еще касавшиеся моей руки мелко задрожали. — Может, он потребовал?

— С чего ты взяла? — я высвободился и сделал шаг назад.

— Мой ребенок… — Эллая прерывисто вздохнула. — Знахарка обещала, что родится мальчик. И еще она сказала, что он… Он не будет нормальным. С ним что-то неладно, — женщина говорила спокойно и ровно, но голос ее звенел, обещая слезы. — Я вот думаю, возможно, беда моего сына и есть цена за наше спасение?

Чушь! Учитывая, в каких условиях протекала беременность, сколько пришлось пережить Эллае в цирке, да и сколько всего случилось потом, удивительно, что ребенок вообще еще жив!

— Твой муж не дошел до замка Оборотня. И ни о чем не смог попросить его. Значит, плату брать не за что, — сухо произнес я.

Эллая живо подняла глаза. В них словно текли дождевые струйки — дрожа, переливаясь. Ресницы слиплись.

— Говорят, Оборотню под силу переписать узор любой жизни?.. А если бы я обратилась к нему с просьбой исправить жизнь моего сына, что он захотел бы взамен?

— Я не знаю, — честно сказал я, наткнувшись спиной на подоконник и только теперь осознавая, что непроизвольно отступаю. — Но Оборотень лжец и, наверняка, плата будет несправедливо больше, чем ваша выгода.

— Я готова отдать все, что он попросит, чтобы мой сын родился здоровым.

— Эллая…

— Все!

Ее вскрик словно с силой толкнул меня. Я застыл, не двинувшись с места, но ночь сместилась, сделавшись призрачно-серебряной. Дождевые струи дымчатыми волокнами тянулись сверху, огибая штриховку стены дома. Прямо напротив меня клубилось знакомое, сложное шевеление сдвоенного узора. Да, знахарка не ошиблась, линии ребенка истрепаны. Они тянутся друг к другу, возможно, срастутся, хотя уверенности нет. И пока еще трудно сказать, как это скажется на мальчике, но…

Я закрыл глаза, отстраняясь, но продолжая через веки видеть все. Громко тикали невидимые часы, оглушая. Время опрокинулось, вмиг отсчитывая назад дни, месяцы и годы, когда Мартан поставил меня перед смущенной девочкой по имени Эмма.

«…ты убил ее…» — бешеное лицо Арина. Маска из баронского замка в Пригорье в моих руках. Самоуверенное: «…я сделаю все без разрешения…» «…Ты ведь не всегда знаешь, что творишь, Оборотень…»

Нет!

Ночь перевернулась, сделавшись влажной, душной, привычной. Затих стук часового механизма. Дрожал на груди раскалившийся амулет, я едва ощущал его.

— Эллая, ты ошибаешься. Ты принимаешь меня не за того, о ком думаешь, — солгал я, не допуская даже тени нерешительности в тоне. — Я ничем не могу тебе помочь.

Эллая растерялась, замерла, жадно всматриваясь в меня. Потом разом обмякла, словно из нее вынули упругий стержень, только что не упала на пол. Прижала стиснутые руки к груди, сплетя пальцы, рот некрасиво растянулся.

— Но… Илга говорила еще там, на Полуденной… Я ей не поверила, но…

— Правильно не поверила. Эллая, ты ведь не думаешь, что Оборотень будет так просто расхаживать по островам?

Она заплакала, не моргая, глядя широко открытыми глазами. В них стояло не разочарование, а настоящее отчаяние. Слезы просто текли с ресниц, оставляя дорожки на щеках. Как дождь по стеклу.

Заливался неистово сверчок, обещая благополучие этому дому. Тоже обманщик, вроде меня?

— Мне очень жаль.

Как Эллая ушла, я не видел, отвернувшись. Зато отчетливо слышал, как скрипнули ступени наверху лестницы. Под худой Илгой половицы скрипели явственнее, чем под Эллаей с ее животом.

— Что? — раздраженно огрызнулся я в ответ на невысказанный упрек. — Наслушалась?

— Лжец!

— Никогда этого и не скрывал.

— Ты мог ей помочь!

— Тебе-то откуда знать?

— Если бы не мог, не стал бы врать, что ты не Оборотень!

— Ага! Всем и каждому поведаем, что я Оборотень.

— Ах, прости, я забыла, что ты стыдишься своей сути! И правильно делаешь!

— Не ори! Что ты вообще понимаешь?

Илга слетела с лестницы, остановившись там, где недавно стояла Эллая. И мы зашипели, как две разъяренные кошки, кипя негодованием и брызгая слюной.