Я иду искать. История первая - страница 132
Олег внезапно испугался. Испугался, что поведёт себя не так — и Бранка уйдёт. Он ещё толком не знал, чего хочет... но он совершенно точно НЕ ХОТЕЛ, чтобы Бранка уходила.
Девушка прикоснулась пальцами к вискам Олега (он вздрогнул) и, встав коленями на постель, несколько раз поцеловала его в губы — сухие, горячие, словно у мальчишки поднялась температура.
— Я не прошу с тебя ничего, — сказала она и, стоя на коленях, потянула через голову рубаху. — Ты волен уйти... как пожелаешь, когда пожелаешь...
Эти слова прозвучали нелепо. Олег чувствовал, что ему трудно дышать носом и открыл рот, который немедленно пересох, как и губы. Бранка, положив ладони на плечи Олега, закрыв глаза, наклонялась всё ниже и ниже — её груди коснулись напряжённых, твёрдых, как камень, мышц на груди мальчишки... и, когда они перестали целоваться, Олег быстрым, горячим шёпотом сказал:
— Подожди, подожди... давай перестанем... а то я сейчас... — он тихо хихикнул, — я сейчас в трусы сделаю, как в том сне...
— В каком сне? — сев, девчонка стаскивала штаны, подняв длинные, стройные ноги с изящными ступнями. — Снимай одёжу...
— Ты мне снилась, — Олег отпихнул одеяло на пол и помедлил. Бранка стояла вновь на коленях, только теперь уже — без одежды. — Понимаешь, я... я это делал только во сне...
— Может стать, и это — сон? — ладони девушки сомкнулись на затылке Олега.
— Если так — я не хочу просыпаться, — прошептал он, прежде чем они снова начали целоваться. Наконец Бранка одышливо спросила:
— А до меня... целовался ли... ты?. .
— А-га, — Олег жадно искал её губы, словно вокруг было темно; на самом деле он просто почти ничего не видел от переполнявшего его возбуждения. — Бранк, я больше не могу так!
Девушка соскользнула вниз и вбок, её лицо оказалось рядом с лицом Олега. Потом перекатилась на спину...
...— Тебе... не... больно?. .
— Мне хорошо... Вольг, жизнь моя... ещё чуть... по-терпи...
— Я... да... да... да...
Бранка закричала — негромко, Олег не обратил на это внимания, как и на то, что её пальцы свозят ногтями кожу у него на спине. Закрыв глаза, он очень слабо понимал, что делает — кроме того, что это доставляет ему невероятно, ни с чем не сравнимое наслаждение, которое с ним делит Бранка...
...Олег лёг на живот, щекой на плечо Бранки, носом в её шею. Посопел; девушка сказала:
— Щекотно, — и, засмеявшись, запустила пальцы в волосы Олега. Тот поднял голову, как-то странно глянул на неё: — Что ты?
— Да так... Я думаю — а как я жил раньше? Может, меня вообще не было?
— Глупый... Хотя, — она вздохнула, удобней устраивая светловолосую голову на подушке, — может стать, что и меня не было...
— Я у тебя первый — вот так, по-настоящему, — не спросил, а сказал Олег. — Послушай, давай... ещё раз.
— Сейчас. Погоди... Скажи мне по чести, верное слово скажи — ты меня не кинешь, пока...
— Я тебя НИКОГДА не кину, — и Олег закрыл её рот поцелуем.
... ЕСТЬ ВЕЩИ, ОТ КОТОРЫХ НЕ СПАСАЮТ НИ ВОЗРАСТ, НИ СВЕТЛАЯ ЛЮБОВЬ, НИ ГРЯЗНАЯ ТРУСОСТЬ... НИ ИСКРЕННИЕ КЛЯТВЫ.
Интерлюдия: «Песня о Новом Времени»
Как призывный набат,
Прозвучали в ночи тяжело шаги —
Значит, скоро и нам
Уходить и прощаться без слов...
По нехоженым тропам
Протопали лошади, лошади,
Неизвестно, к какому концу
Унося седоков...
Значит, время иное, лихое,
Но счастье, как встарь ищи...
И в погоню летим мы за ним,
Убегающим, вслед!
Только вот в этой скачке
Теряем мы лучших товарищей,
На скаку не заметив,
Что рядом товарищей нет...
И ещё будем долго
Огни принимать за пожары мы.
Будет долго зловещим
Казаться нам скрип сапогов!
О войне будут детские игры
С названиями старыми,
И людей будем долго делить
На СВОИХ и ВРАГОВ.
А когда отгрохочет,
Когда отгорит
И отплачется,
И когда наши кони
Устанут под нами скакать.
И когда наши девочки
Сменят шинели на платьица —
Не забыть бы тогда!
Не простить бы!
И — не потерять...
* * *
Йерикка пришёл в башню глубокой ночью, когда весь город спал — и пламя факелов заметалось, бросая текучие отблески на развешанное по стенам гридницы оружие, свидетельствовавшее о славе побед племени. Старый князь Крук, молча сидевший на своём месте во главе пустого дружинного стола, поднял голову.
— Они идут, — ответил Йерикка на невысказанный вопрос. — Всё, как говорили, дед. Час назад они начали высаживаться на побережье, до нас им не так уж долго. Между нами и ими сейчас наших племён — всего ничего, больше лесовиков, что после восстания сюда переселились. В остальные племена весть уже послана. Там собирают дружины и ополчения.
Крук сидел, опираясь на рукоять меча. Бесполезного меча.
ОНИ сядут на перевалы — и...
Старый князь остро пожалел, что не умер зимой, когда дошла весть о гибели любимого сына, отца Гоймира. Он пытался отогнать видения гибели родного города. ОНИ идут наказать за непокорность детей, стариков и женщин. Весь горский народ. Они идут, чтобы разрушить всё, чем жил старый Крук, что было дорого ему и его людям. Что может противопоставить племя, мужчины которого погибли в боях? Куда вернутся они, когда придёт пора? На пепелище?
Уйти, мелькнула мысль. Сняться, уйти за Ключ-горы. Но от одной этой мысли князь вдруг ощутил боевое бешенство, не посещавшее его уже много лет. Уйти, чтобы жадная и жестокая нелюдь ворвалась в дома, опоганила очаги, осквернила труд поколений славян? Уйти — пряча глаза, пробираться чужими землями, не сметь взглянуть на тех, кто из жалости станет кормить в пути детей и стариков? НЕТ!!! Легче умереть!
