Ветер над островами - страница 124
Стрелял турок — невысокий, с огромными усищами, в красной феске, присевший на колено и целившийся в меня из карабина. Все, что я сумел сделать, — это дважды выстрелить наугад в его сторону, сбив ему прицел, и укрыться за деревом. А турка свалил Марьян, которого тот не заметил.
Стрельба быстро утихала. Похоже, что фланговый прорыв был ликвидирован, противник зашел небольшими силами, и неожиданности у него не получилось. У нас погибло двое: один из новофакторийских минометчиков и один из наших, плотник с верфи Прокоп, которого буквально изрешетили пулями. Пострадал и Марьян, получив под конец боя пулю в плечо, но рана была не страшная — прошло через мягкие ткани навылет.
В момент затишья стало ясно, что за рекой тоже стреляют. Не близко, отсюда едва слышно, но довольно энергично. То ли часть племени встала в оборону, то ли… черт его знает. Байкин вновь оставил на фланге двоих, а всех остальных вернул на основную позицию, заодно приказав набить обоймы, что все и сделали без долгих возражений.
Выстрелы с противоположного берега стали редкими — похоже, противник или выдохся, или чего-то ждал. Верным оказалось второе. Вскоре из-за поворота лесной дороги показалась настоящая толпа, большая и плотная, бегущая в сторону переправы. Впереди бежали мужчины, за ними — кто угодно, хватало и женщин, и детей. Увидев их, я беспомощно огляделся по сторонам, вгляделся в лицо сидящего неподалеку Байкина — он был совершенно спокоен и явно, в отличие от меня, ничем не ошарашен.
Как-то сама по себе в голове сложилась фраза: «Мы воюем с племенем». Это значит, что со всем племенем. Если им не хватает ума на то, чтобы оставить женщин и детей, то… тогда с этими неграми тоже что-то не так. А может, им просто не оставили выбора. В любом случае это цели. Пока еще цели: я не вижу сдающихся.
Толпа шла напролом, словно наплевав на все. Было видно, что им пришлось долго бежать, — большинство еле волочило ноги. Открытые рты, измученные лица, кто-то решился на последний бой, а кто-то уже был в панике.
Мы вновь открыли огонь тогда, когда первые ряды оказались на середине брода. Мы использовали все преимущества нашей позиции, лишив последних защитников племени укрытия и возможности маневра. Выстрелы загрохотали с частотой пулеметных очередей, описав правильные дуги в воздухе, рванули гранаты, осыпав толпу мелкими чугунными осколками. С громким треском разорвалась мина — казалось, что брызги крови хлестнули во все стороны.
Племя Горы все равно шло вперед. Мужчины пытались стрелять, останавливаясь и перезаряжая свои чадящие ружья из висящих на плечах патронташей, сзади их подпирала толпа женщин и детей, а с фронта косили пули наших винтовок. Пороховой дым серым облаком тянулся над нашей позицией, в ушах звенело от выстрелов и воплей избиваемого племени. Ответный огонь становился все слабее и слабее, последние стрелки были ранены, испуганная толпа подалась назад, а оттуда, похоже, напирало наше подкрепление — там тоже слышалась стрельба. Бой превратился в избиение.
* * *
— Ну ты даешь, — сказал Слава, молодой и конопатый фельдшер, пошедший с нашим отрядом, рассматривая черноту вокруг раны.
— А что?
— А то, что спешить надо, — сказал он. — Если бы ты вчера с этим пришел, проблем бы не было, а сегодня…
— Что сегодня? — уже не на шутку испугался я. — Говори нормально, а то все умный вид напускаешь, а по делу ни слова.
— Змея тебя куснула — бородатая гадюка, — сказал он, направив длинный худой палец на мою рану. — Вот эта чернота — некроз тканей. У нее яд такой — вроде и не травит, и даже болит не сильно, а ты помаленьку разваливаться начинаешь. Неделю так проходишь — останешься без ноги. Почернеет и начнет кусками отпадать, понял?
— Я никакой змеи не видел, — ушел я в отказ. — Я специально смотрел.
— Она маленькая была, — ответил он, разглядывая рану в лупу. — Поэтому даже пасть получилось открыть не очень широко, в тебя всего один зуб вошел. И еще у нее яда было мало — опять же потому что маленькая. Была бы большая — ты бы сейчас тут не духарился, а скулил бы, глядя, как с тебя мясо отваливается.
— А сейчас что делать? — всполошился я.
Вот только такого счастья мне и не хватало — одноногим инвалидом стать, даже предложения не сделав. На такое я точно не согласен.
— В лазарет надо, как можно скорее, — сказал он. — Я тебе сыворотку вколю, но этого уже мало, надо к хирургу и срочно резать. На коне держаться еще можешь?
— Да куда я денусь? — более чем искренне сказал я, чувствуя, как с перепугу холодеет спина и немеет лицо. Вот только кусками отваливаться мне больше всего не хватало. Не могла какая-то нормальная змея хапнуть, чтобы все понятно было? Яд там высасывать и все такое? Так нет, «бородатая» какая-то, чтоб ей, твари паскудной, сдохнуть.
Лошади Фомы и компании, опять. Похоже, я этим бандитам должен быть по гроб жизни благодарен. Не будь их — может, и «Лейлу» бы не обнаружили, и сюда бы, к месту боя, я не дошел, пожалуй, а теперь так и вообще.
Времени терять не стали. Возглавил нашу маленькую кавалькаду Василь, на вторую лошадь сам Слава взобрался, ну а я опять уселся на лошадь Павла. На четвертой раненый Марьян поскакал, удерживая повод одной рукой и морщась от тряски.
Вновь замелькали ветки над головой, зачавкала красная глина под копытами. Кавалькада растянулась по дороге, все молчали. Тропа следовала за извилистым руслом Кривухи, то приближаясь к нему, то теряясь в кустах, но шум быстротекущей воды был слышен постоянно. Нога болела не сильно, фельдшер прав — так можно долго проходить, прежде чем поймешь, что дело труба. Надо же, вроде вот так, как булавкой укололо, а я уже по частям помирать начал.
