Диверос - страница 41
Эйцвас отложил первый лист в сторону и углубился в изучение второго. Он был весь покрыт рисунками и мелкими набросками: угадывались силуэты домов и башен, разрушенных, окруженных пламенем, или обрушивающиеся на берег волны, сметали все на своем пути. А еще – на каждом рисунке было множество крылатых силуэтов, похожих на больших птиц.
Но это были не птицы. Автор не преуспел в рисовании, но, как смог, изобразил на одном из рисунков фигуру, очень похожую на человеческую, за спиной которой разворачивались огромные, по сравнению с ней, крылья. Под рисунком крупными буквами было написано лишь одно, дважды подчеркнутое, слово «Фаэсса».
Эйцвас прищурился и поднес лист поближе к глазам, стараясь разобрать бледные буквы. Документу явно никогда не придавали большой важности и, до того как быть убранным в плотный конверт, он успел повидать много всего: чернила выцвели, бумага пожелтела. Если рисунки еще можно было более-менее рассмотреть, то прочесть мелкие надписи было уже практически невозможно. Эйцвас с трудом разобрал отдельные фразы: «Создания повелителя ветров Сэйго… лишенные собственной сущности… сам Эн не имеет власти… город в глубинах ледяного острова плывущего в вечной ночи… вечное служение …»
Решевельц опустил лист и протер глаза, уставшие от попыток разобрать нечитаемые символы. Он вспомнил, как давным-давно, только приступив к своим обязанностям, он вызвал к себе тогдашнего смотрителя архивов.
– Вы не считаете, что оба эти документа требуют более тщательного изучения? – спросил он.
В ответ тот покачал головой:
– Вся их ценность состоит в том, что вместе с письмом, которое хранится под замком в вашем сейфе, это единственные бумаги, оставшиеся после первого главы Старого Города.
– Но то, о чем он пишет…
– Не имеет никаких подтверждений, и вы это знаете не хуже меня, – прервал его смотритель.
Потом он улыбнулся:
– Открою вам, Арман, небольшой секрет. Каждый раз, вступая в должность и ознакомившись с этими документами, очередной эйцвас вызывает очередного смотрителя архивов и задает ему один и тот же вопрос. Поэтому оба этих листка уже изучены вдоль и поперек. Вы хотите знать результат?
– Да.
– Удалось достоверно установить две вещи: во-первых, они написаны той же рукой, что и письмо. К письму нам доступ, конечно, закрыт, но до вас все главы Старого Города это подтверждали. Вы согласны с ними?
– Согласен, это одна рука.
– Прекрасно. И во-вторых: стало ясно, что автора сказок из нашего первого эйцваса все равно бы не получилось – фантазия у него была богатая, а вот слог так себе. Учитывая, что все ограничилось двумя этими листочками, он, кажется, и сам это, в конце концов, понял.
Решевельц не спорил. Ему, как и всем его предшественникам на этом посту, было известно намного больше, чем самым осведомленным смотрителям архивов. Первый эйцвас не писал того письма, автором которого считался. Он сохранил в тайне, как и от кого он его получил. Не рассказал он и о том, откуда взялось то кольцо, что потом передавалось от одного главы Старого Города к другому. То самое кольцо, копию которого на днях отдал ему санорра. А, значит, и оба листка, обнаруженные много позже и хранившиеся сейчас в архивах, были также написаны кем-то другим. Кем-то, к чьим словам совсем не стоило относиться с легкомыслием.
Глава 17
Теплым осенним вечером в дверь комнаты ничем не примечательного гостевого дома «У ворот» (который и вправду находился на самой окраине Аверда) постучал мальчишка-посыльный. Через какое-то время за ней послышались неторопливые шаги и мужской голос спросил:
– Что нужно?
– Мне нужен господин Мерц.
Несколько секунд за дверью молчали.
– И что у тебя к нему за дело?
– Алман, хозяин «Пенной шапки», просил передать ему привет и записку.
– Привет, значит?
– Привет… ой, то есть, дружеский привет! Дружеский привет и записку.
Замок щелкнул, и дверь открыл мужчина в халате. Судя по мелким перьям в черных волосах и всклокоченной бороде, он только что крепко спал.
– Тебе если что-то сказали, ты запоминай, – невнятно пробурчал он и протянул руку, – Давай, что у тебя там.
– Вы – господин Мерц?
– Нет, я эйцвас Решевельц. Пропил с горя свою белую хламиду и красную шапку, потому что устал от тупых вопросов, – хозяин комнаты широко зевнул. – Давай уже свою записку.
– Если вы господин Мерц, то тогда покажите, что должны, – отступил на шаг мальчишка.
Мужчина недовольно пожевал губами, отчего его дикая борода зашевелилась как живая, и полез в карман халата. Пошарив в нем, он вынул небольшой диск. Посыльный посмотрел на него, кивнул и протянул свернутый лист бумаги. Незнакомец сунул листок в карман и, ни слова не говоря, закрыл дверь.
Мальчишка остался стоять перед дверями. Подождав немного, он снова постучался. Заспанный тип выглянул снова.
– Чего тебе еще? – спросил он.
– Мне, что, просто идти? – поинтересовался курьер, все еще надеясь, что у бородатого проснется совесть.
– А Алман больше ничего не передавал?
Нет, совесть, похоже, либо глубоко спала, либо отсутствовала в принципе.
– Нет, не передавал, но…– начал мальчишка.
– Так чего же тебе надо? – хмуро перебил его Мерц.
– Ну, я вообще-то через весь город бежал и…
Закрывшаяся дверь оборвала его претензию. Щелкнувший замок поставил в разговоре точку.
«Жмотина лохматая!», – подумал посыльный и адресовал бородатому оскорбительный жест. Потом он смачно плюнул под дверь и бегом побежал вниз по лестнице.
