Последняя Золушка - страница 106
Я встретила его здесь, куда приехала совсем за другим, и не сразу узнала! НЕ СРАЗУ УЗНАЛА! У меня даже сейчас, когда я на все решилась, перехватывает дыхание оттого, что я, оказывается, ЗАБЫЛА, каким он был на самом деле! Значит, память — это только то, что мы сами хотим помнить? И она могла бы быть и другой? Пожелай я НЕ ПОМНИТЬ — и все бы кануло? Осталось бы действительно только хорошее: как мы с Мирабеллой, которая потом стала Лизой — только потом, уже став взрослой, я поняла, почему она сменила имя! — как мы шептались ночью, сдвинув наши кровати… это действительно было здорово, и тепло, и смешно… и это и было ЛЮБОВЬЮ! А не то, что я всю жизнь искала и так и не нашла, потому что так и не научилась перешагивать грань… переступать границу. В каком-то смысле — не техническом, нет! — я так и осталась вечной девственницей… Физическая сторона отношений между полами мне до сих пор отвратительна. Но любовь — она все-таки существует, я знаю! Только не для меня… не для меня!
Я помню, как встретила ее впервые, на лестнице… она была такая растерянная, испуганная… некрасивая! Но она верила, боролась, шла вперед и в конце концов победила! А что сделала я?
Я люблю тебя, Лиза-Мирабелла… и ту, какой ты была, и ту, какой стала… Маленькую худышку с неизвестно в какую сторону смотрящими глазами, проволочным ежиком на голове и руками-прутиками… Ту Мирабеллу, с которой мы шептались по ночам и держались за руки на прогулках… Ту, с которой делились мандаринами из новогодних подарков… смешную, нелепую, неуклюжую… видевшую золото в фольге от конфет и ангелов на деревьях, и самую настоящую белую ворону! Мирабеллу-Лизу, которой повезло чуть больше, чем мне… Которая больше не косит и у которой есть НАСТОЯЩАЯ мать.
Слишком длинное получилось прощальное письмо, правда? Ну, это вы мне сможете простить, тем более что это моя первая попытка! Смеюсь и плачу одновременно… и хочу сказать, что умираю в первый раз, но потом спохватываюсь — нет… это не так! Я умирала ВСЯКИЙ раз, когда уезжала с другими в ТОЙ машине… Много, много раз умирала! «Девочка-девочка, гроб на колесиках знает, где ты живешь!» Старая страшилка, которую по ночам, в темноте рассказывают столько, сколько существуют дома для таких, как я, и которая вдруг стала явью! Он приезжал за нами, и мы умирали… умирали… умирали! Он убивал наши души, оставляя лишь оболочки… пустые оболочки!
Наверное, вы подумаете: зачем же она убила его, если даже не узнала? Да, я долго сомневалась, общаясь с ним вечер за вечером и шарахаясь от одной вероятности к совершенно противоположной. Он ничем себя не выдал, не проговорился, не прокололся. Но он и не стал бы говорить со случайной спутницей ОБ ЭТОМ! И люди бывают очень похожими, очень! И в конце концов я все-таки проверила, он ли это. Не сама, нет. Я бы не смогла этого, нет, нет и нет! У того, которого я убила, была метка, слишком интимная, чтобы ее можно было увидеть просто так. Прежде чем идти дальше, я желала удостовериться. Я заплатила одной из наших, но он заметил, как она зачем-то исподтишка фотографирует его обнаженным после секса, и все едва не закончилось трагически еще для одного человека. Он сломал ей руку и едва не задушил, когда пытался вытрясти, кто ее послал и зачем. Фотографий я не получила, но они, собственно, были не нужны: это однозначно был ОН.
Слишком длинное письмо, слишком много пояснений и ненужных воспоминаний! Не думала, что мне придется писать ЭТО — я ведь хотела совсем другого! Я собиралась написать роман — настоящий роман о маленькой девочке, которая была очень-очень некрасивой… У которой была мать-наркоманка, продававшая свое тело, чтобы купить очередную дозу… И если бы она не умерла, то в конце концов продала бы и дочь! Но она умерла — от передоза. У меня была немножко другая история, и ее, эту историю, я не собиралась вытаскивать на свет снова. Но я хотела собрать воедино истории ВСЕХ маленьких девочек, стоящих на холодных лестницах, у которых позади — захлопнувшиеся двери, а впереди — страх и неизвестность. Это была бы и моя история, и жизнь Мирабеллы, и… нет, теперь ничего не будет. Потому что мне пора… пора! Потому что ко всем этим историям у меня прибавилось нечто, из чего я уже не смогу сделать ничего, — даже добавив немножко настоящей жизни. Наверное, я была рождена не для того, чтобы писать, а только для того, чтобы покарать ЕГО.
Он выслушал меня, будто давно ждал, что кто-то придет. Но… он даже не понял, КТО Я и как меня зовут! Потому что я была лишь одной из многих… Слившихся для этого чудовища в одно лицо… в одно тело — детское, дрожащее, почти без признаков пола… Мы были для них — его самого и его чудовищного брата — просто никем… СРЕДСТВОМ — я не знаю даже, средством ли для обогащения, или таким образом они удовлетворяли свою извращенную похоть? Наверное, и то и другое, и даже что-то третье… Да, для них мы были всего лишь безымянные тела…
Он умер быстро и безболезненно… наверное, так же умер и его брат — не успев даже почувствовать, что умирает, и испугаться. Я думаю теперь, что смерть от наркотиков — легкая смерть… так умерла и мать Лизы… нет, мать Мирабеллы! Потому что Лиза, и та, которая стала для нее НАСТОЯЩЕЙ матерью, живы и здоровы. Лиза… я так часто думаю о тебе! Надеюсь, теперь ты счастлива, и успешна, и любима… наверняка любима!
Да, я пишу об одном, а думаю о другом… что у нее все получилось, а у меня нет! Что это она видела ангела, а я только об этом мечтала! Или же я мечтала только найти того, кто умер настолько быстро, что я ничего и не почувствовала? Неужели он подумал, что это все — только часть какой-то игры, и принял из моих рук отраву с легким сердцем?! Нет… нет! Я же видела его глаза, когда, после того как он принял таблетки, я стала выкладывать из сумки игрушки? Или же он подумал, что от нескольких привычных доз того, что он принимал постоянно, ничего страшного не случится?
