Последняя Золушка - страница 107
Возможно, стоило поступить иначе… Хотя бы выкрикнуть ему в лицо, что это — совсем не то, а другое — смертельное, и что оно НАВЕРНЯКА его убьет! Да, сейчас я уже жалею о том, что он умер слишком легко. Потому что я убивала бы его снова и снова, раз за разом! Тыкая ножом, глядя ему в лицо и смеясь… Я бы хотела смотреть, как его поганая кровь вытекает на землю, — о, какое это было бы счастье! Но я все-таки убью его… убью еще раз. Убью в себе! Чтобы не осталось ничего, даже воспоминаний, потому что спустя почти двадцать лет моя кожа все еще горит там, где к ней прикасались его руки!
Жаль, что у меня не осталось того, чем я его убила… Придется по-другому. Хотя, говорят, утонуть — тоже безболезненная смерть. Еще, говорят, у воды есть память… Ну что ж, возможно, она забудет все быстрее, чем я!
Я не говорю «простите меня», потому что ЭТОГО мне не нужно. Я сама тоже никого не прощаю… даже тебя, Лиза, хотя до сих пор люблю.
Потому что ты не пришла за мной.
Потому что послушала меня, когда я сказала: «Не позволяй ей, твоей Матильде, любить кого-нибудь еще!»
И ты так и поступила.
Мир номер один. Реальность. Заключение. Те, кто вынес из ада живую душу
Тела той, которую я считал Лизой, но которая оказалась Аллой, так и не нашли. К вечеру наступившие было потепление и ясность сменились невесть откуда взявшимися черными тучами, а ночью разразилась небывалая гроза со шквальным ветром, повалившая много деревьев в лесу вокруг. После грозы, обещавшей, по народным приметам, долгую погожую осень, все случилось с точностью до наоборот: осень, возможно, и собиралась быть долгой, но сопровождалась непрекращающимся холодным дождем и грозно гудящими в кронах шквалами.
Периодически все мы, кто был посвящен в разгадку — я, Светлана и Кира, — бросали тоскливые взгляды в сторону свинцовых, мокнущих под дождем озер и так и не бросивших свое занятие рыбаков. Каждый день мы ждали, что те обнаружат страшную находку: бледную утопленницу с прозрачными серыми глазами и треугольным личиком богомола…
Однако время шло, но ничего не происходило, кроме того, что одни гости уезжали, а на их место прибывали другие: не так много, потому что погода улучшаться не собиралась. В конце концов завтра должен был закончиться и мой контракт, и я собирал вещи.
Первой, у кого сдали нервы, была Светлана Владимировна: под предлогом профилактики и осмотра садков с форелью она вызвала водолазов, и те несколько дней все тщательно осматривали, не слишком недоумевая, почему хозяйке приспичило делать это на зиму глядя. Впрочем, сам я ничего не понимал ни в форели, ни в ее разведении, ни даже в ловле, хотя однажды в этом и отличился.
Я, Светлана и вызванный ею начальник охраны скрупулезно исследовали комнату пропавшей девушки, но вещи, по крайней мере большая их часть, были на месте. Не было лишь документов и телефона — однако трубку носят с собой все, а документы она могла оставить и дома.
Когда номер освобождали от вещей Аллы, я с замиранием сердца ждал: вдруг в каком-нибудь шкафу обнаружат того самого медведя: потертого и старого, с пуговицами вместо глаз? Если бы он нашелся, это означало бы только одно: та, которая посчитала себя вправе свершить суд, действительно утонула. Но медведь так и не сыскался, и именно это вселяло в меня сумасшедшую надежду, что в последний момент Алла передумала! И решила не убивать себя, а действительно начать с чистого листа.
Коротая оставшиеся вечера в ожидании Киры, я думал: если бы начать с чистого листа пришлось мне самому, смог бы я бросить единственную дорогую мне вещь или же забрал бы ее с собой? Ответы у меня почему-то всегда получались разные…
Однажды, особо холодным, тоскливым и безнадежным вечером, когда Кира зачем-то уехала в город и не смогла вернуться, я снова напился. Конечно же, в компании Серого Волка.
Мы сидели в том самом уютном месте, из которого открывался вид на весь зал, почти пустой в слякотное межсезонье, и это почему-то особенно успокаивало.
— Ты все-таки решил уехать? Не хочешь подписать… новый контракт?
— Зачем? Новых желающих на мои дурацкие мастер-классы ты не нашла, — откровенно говорю я, — а получать деньги даром… прости, но это не мое!
— Да не все ли равно, за что их получать? Кроме того, зимой тут так хорошо, спокойно, тихо… Ты мог бы гулять, смотреть на лес и писать книги…
Я был уже очень пьян. Наверное, потому что Киры нет рядом и потому что я уезжаю, а она — нет… хотя и сказала, что будет рада видеть меня… в любой день… ведь и у нее, и у меня эти самые дни совершенно не нормированы.
— Спасибо, Свет, — пьяно и проникновенно говорю я. — Ты… такой свой в доску парень, но… нет. Я не хочу пользоваться… твоей добротой! Кроме того, все это, — я широко и нетрезво повожу рукой, — это не мое… не для меня! Я не умею писать настоящих книг, да и вообще… от меня мало толку!
— Я знаю, — спокойно и также хмельно-откровенно говорит она. — Я много о чем знаю! Ты надеешься, что она в конце концов плюнет и тоже уедет отсюда? Может быть… Но я все-таки делаю тебе предложение, Лева… Лев Вадимович Стасов! Оставайся! И давай попробуем жить вместе… У нас получится! Не делай ошибок, Лева… Потому что она не сможет тебе дать больше того, что уже дала. Она не даст тебе больше ни-че-го! Отношения должны развиваться, а у вас они уже достигли высшей точки. Дальше — только спуск, Левушка, только спуск! Кира — максималистка, и для работы это хорошо. Но не для партнерства! Не для партнерства!
Я внимательно, насколько возможно в таком виде, вглядываюсь в ту, что вроде бы говорит такие правильные вещи… которые я даже и опровергнуть не могу! Или правильное — это не всегда верное? И то, что обязательно нужно хотеть?
