Туман над темной водой - страница 51
Макаров немного подумал, прежде чем ответить.
– В Заднее нельзя. Соблазнительно, конечно, особенно с учетом, что в одном из домов живет молодая баба с ребятенком. Запасы еды у нее есть, а охраны нет. Но у бабы в доме непонятный мужик появился, то есть ты. Да и вообще все настороже. Нет, в Заднее нельзя. Там наверняка полицейская засада могла остаться.
– И в Заполье, где Венин дом, тоже нельзя. Тогда какой остается выход?
– А выход – ночью напасть на наш лагерь, – задумчиво сказал Макаров. – Нас тут, конечно, много – здоровых мужиков. Но ночью все спят, оставив в лучшем случае часового. Да и то вряд ли. Мы ж мирные копатели, а не военизированное подразделение, зачем нам постовые? Но если постовой и есть, то подкрасться вдвоем, перерезать тихо горло – фигня вопрос. Им всего-то и надо – провизию найти. А чего ее искать, если она вон, в ящиках у походной печки лежит. И тушенка, и сгущенка, и супы консервированные. Если повезет, можно все по-тихому забрать, так, чтобы часовой, если он спит, даже и не проснулся.
– Поэтому часовых два, они не спят, и сегодня это мы с тобой, Жень, – заключил Веретьев.
– Какой план, если они все-таки появятся?
– Обезвредить и задержать. Потом полицию вызвать. Пока полиция едет, допросить, малеха с пристрастием, вдруг они знают, где Паша. Потом сдать, так сказать, по описи, чтобы люди вокруг вздохнули спокойно. И вернуться к своим делам, а первым делом – найти все-таки Пашу, черт бы его побрал.
– Саш, ты не сердись на Ольгу. Она просто места себе не находит от тревоги.
– Я и не сержусь, с чего ты взял? – Веретьев в изумлении уставился на Макарова, который, оказывается, мог предположить такую глупость.
– Мы оба с тобой понимаем, что Паши уже нет в живых, но Ольга не может даже допустить такой мысли, поэтому и придумывает всякие небылицы. Пусть. Может, хоть так он для нее подольше останется живым.
– Ты сейчас серьезно?
– Ну да.
– Жень, ты серьезно уверен, что твоего лучшего друга больше нет?
– А ты в этом, можно подумать, не уверен. Паши нет уже третьи сутки, а он не мог по доброй воле оставить ни Ольгу, ни лагерь, ни нас с тобой. Вот так просто исчезнуть и сидеть где-то на болотах, не пытаясь выйти на связь.
– Жень, ты хорошо его знаешь, что могло его заставить так сюда стремиться, именно сюда, на бирюковские болота? Он же меня практически через колено сломал, заставив спланировать эту экспедицию. Что он хотел тут найти?
Макаров ошалело смотрел на своего начальника отряда.
– Саш, ты что, правда думаешь, что он завлек нас сюда из какого-то личного корыстного интереса, а потом просто бросил? Я уж молчу о том, что этого просто не могло быть и за такие предположения морду бьют. Я только обращу твое внимание, что это просто нелогично. Если он намеренно заставил весь отряд прийти сюда, на болота, значит, мы все были ему зачем-то тут нужны. И почему тогда он исчез на третий день? Чтобы мы его искали и все здесь утопли на хрен?
– Тихо!
– Да пошел ты. Еще останавливает он меня…
– Тихо! Тсс-с-с…
Веретьев приложил палец к губам и сильно дернул Макарова за руку, призывая замолчать. Тот наконец понял, что распоряжение относилось вовсе не к прекращению неприятных речей, а к чему-то другому, послушно закрыл рот и настороженно прислушался. Где-то вдалеке прокричала болотная сова, и снова стало тихо.
– Показалось. – Веретьев выдохнул, немного расслабившись. – Вот что, друг Жека, кончаем базарить. На звук голоса они ни за что не выйдут. Давай так, я останусь здесь, у костра, притворюсь спящим, а ты спрячься за палатками, чтобы тебя вообще видно не было. Только не усни.
– Я не ребенок, – чуть напряженно сказал Макаров. – В засадах сиживать приходилось. У меня, конечно, за спиной спецназа нету, но кое-чему меня тоже обучали.
Веретьев досадливо поморщился. Не было сейчас времени на пустые обиды, совсем не было. Он просто хлопнул Женьку по плечу и жестом отправил к палаткам, а сам повернулся на бок, устраиваясь удобнее на походной подстилке. Он специально лег лицом к огню, спиной к окружающему миру, стараясь, чтобы его поза выглядела максимально беззащитной. Уснуть Веретьев не боялся, знал, что это просто невозможно.
Внешне он казался совершенно расслабленным. Лежит себе человек у костра, спит беззаботно. То ли разиня-дежурный, забивший на вахту, то ли просто перепивший с вечера мужик, не сумевший дойти до палатки. Откуда ж врагам знать, что поисковики его отряда ни капли в рот не берут, поскольку во время экспедиции действует строжайший сухой закон.
Внутри он был как сжатая донельзя пружина, готовый в любой момент вскочить на ноги, полностью готовый к битве. Все органы чувств сейчас работали на пределе: слух, обоняние и даже какое-то особое внутреннее чутье, позволяющее, к примеру, знать, что в палатке поблизости сейчас не спит Ирина, ворочается с боку на бок, вылезает из спальника, чтобы подглядеть в щелочку, мучается – подойти ей к нему или нет.
Подходить к нему сейчас было категорически нельзя. И не потому, что опасно, а потому, что рядом с этой женщиной Веретьев терял способность чутко реагировать на изменения окружающей среды. Будь она рядом, прощай та сосредоточенность, которая концентрировалась сейчас в каждой клеточке его тела. Именно поэтому Веретьев сначала и вел беседу с Макаровым, дожидаясь, чтобы Ирина наконец уснула. Знал, что подойти к нему, когда он не один, она не решится. Именно поэтому он и притворился спящим, пока Ирина не собрала всю свою смелость, чтобы выбраться все-таки из палатки наружу. Потом, все потом.
Какими-то неведомыми внутренними антеннами он воспринимал и ее дыхание, и тяжкое разочарование от того, что он так быстро уснул, и испытываемое ею волнение, связанное не с неведомой, но вполне реальной опасностью, а с ним, Александром Веретьевым, и от этого он сам волновался, как школьник, старательно заботясь о том, чтобы его дыхание не сбивалось, а оставалось ровным, как у человека, который глубоко и безмятежно спит.
