Капкан на Инквизитора (СИ) - страница 93
Повернувшись к Седрику спиной, она швырнула горошину в огонь.
В очаге полыхнуло. Пораженные этой внезапной вспышкой и пронзительным хрустом, с которым лопнул странный клещ, люди некоторое время сидели неподвижно. Потом де-принц опомнился. Он уже готов был вспылить и сурово потребовать объяснений, когда глядевшая гадливо и скорбно принцесса внезапно вскрикнула, припадая на руки.
- Проклятье, опять… - она с трудом разогнулась, отодвигаясь от Черного, который довольно флегматично отнесся к выковыриванию из него какой-то горошины и ее последующему уничтожению. – Дагеддид… помоги!
Седрик бросился к жене. С усилием приподняв ее на руки, он переложил потяжелевшее тело Марики на ложе. Лицо романки морщилось. На лбу выступили капли пота.
- Кажется… твой повар меня отравил, - она стиснула руку в кулак, другую вжимая в низ живота. – С обеда… не утихает. И… caenum… теперь как будто еще сильнее.
Не выдержав, она застонала, скорчившись на ложе. Готовый вскочить и рвануться за лекарем Седрик на несколько мгновений замер, в замешательстве глядя на стремительно расползавшееся под Марикой мокрое пятно.
========== - 38 - ==========
… Безморозная пора в Веллии проходила размеренно и без волнений. За исключением скандальной женитьбы младшего сына одного из провинциальных наместников, спокойствия империи романов ничего не нарушало с начала года.
Этот летний вечер в холодном Ивенотт-и-ратте выдался необычно тихим. Королевская семья за исключением второй принцессы Марики, собралась в одной из открытых комнат королевского замка. Комната выходила на огромный банкон, с которого открывался вид на город. Постепенно спускались сумерки, и воздух наполняло пение насекомых. Несмотря на близость, прочие звуки столицы доносились приглушенно.
С того раннего утра, когда принцесса Марика подарила миру наследника рода Дагеддидов, прошел месяц. Этот срок всегда считался достаточным для того, чтобы окрепшее дитя было подвергнуто Испытанию Крови. Обряд с несомненной точностью определял принадлежность новорожденного к роду отца – либо показывал обратное.
Сегодня король Хэвейд решился, наконец, обратиться к жрецам Светлого. И, хотя де-принц не имел сомнений в своем отцовстве, обряд, все же, был проведен.
- Ты… доволен, твое величество?
Хэвейд улыбнулся, бережно отворачивая край одеяла в колыбели внука.
- Я доволен, когда доволен ты, сынок.
Седрику подумалось, что совсем немного ранее король был прямо противоположного мнения о младшем отпрыске. Но промолчал. Он наслаждался тем, чего жаждал всю жизнь, но получил только теперь – уважением и любовью своего отца.
- А я и не сомневалась, что этот ребенок – наш.
Принцесса Ираика, которая в присутствии короля решилась высказать собственное мнение по такому щекотливому вопросу, смущенно потупилась. Но тут же забыла о своей неловкой смелости, вновь обращая внимание на племянника. Ее давний брак с про-принцем Генрихом был бесплодным по вине мужа. Потому с первых минут появления в семье новорожденного принцесса не отходила от колыбели, изливая на него всю нерастраченную материнскую нежность. Чем сильно отличалась от родной матери младенца. Принцесса Марика явно не торопилась хлопотать над сыном, всецело перепоручив это заботам тетки и нянек.
Ираика с нежностью вгляделась в округлое детское личико. Самый юный из Дагеддидов, наследник целого рода, теперь спал. Подвергнутый Испытанию Крови и неоспоримо доказавший свою принадлежность к королевскому роду, маленький Хэвейд был утомлен больше обычного. А потому меньше, чем часом ранее уснул, так и не высосав всего положенного ему молока у кормилицы. Младенец, названный в честь его деда, оказался вообще на диво некриклив. Должно быть, еще в утробе матери он пережил столько волнений, что ему хватало на целую жизнь вперед. Потому он не считал нужным доставлять беспокойство тем, кто его окружал.
А может, он был просто спокойного нрава.
- Я не сомневалась, - повторила принцесса, тихо покачивая колыбель. – Марика… я ей верю. Она, конечно, нелюдима. И еще дичится всех нас. Но она не способна на великий обман или подлость.
- И я так думаю, - все это время с затаенной болью наблюдавший за женой про-принц Генрих ударил ладонями по коленям. – Она честна с нами. Хотя приветливой ее не назовешь, но ведь она – романка. Да к тому же, судя по многим признакам – из благородных. У имперцев… свои представления о вежестве.
- К тому же бедняжке довелось столькое перенести, - поддержала мужа Ираика, с ласковой улыбкой наблюдая за тем, как на лице младенца попеременно сменялись удивление и обида, а после – радость.
- Ты выяснил что-то о происхождении твоей жены?
Седрик, тоже долгое время наблюдавший за своим спящим сыном, пожал плечами.
- Немного, отец. Она… отчего-то предпочитает молчать о своем прошлом.
Хэвейд неодобрительно сдвинул брови.
- Так не годится, Седрик. Она должна тебе рассказать. Если до того мы… ты берег ее ради дитя, то теперь… не дело нашей семье не знать чего-то друг о друге. Поговори с ней.
Де-принц замялся. Отказывать королю ему не хотелось. Однако, он догадывался, что подобный разговор с Марикой тоже не приведет ни к чему хорошему.
- Дай мне время, отец, - наконец, уклончиво попросил он. - Обещаю, я разберусь.
Хэвейд не ответил. Зато Генрих, которому из-за чувства вины по-прежнему было больно наблюдать ту нерастраченную материнскую нежность, которую его жена изливала на ребенка брата, решился пошутить.
