Капкан на Инквизитора (СИ) - страница 97
- Он… сильно похож на тебя. Ты видишь?
Романка вскинула красивую бровь. Впрочем, в словах принцессы Ираики была большая доля правды. Наследник дома Дагеддидов был курчав, зеленоглаз и тонконос, внешне более напоминая романа, нежели велла или хотя бы гетта.
Не дождавшись ответа, принцесса Ираика покрутила в руках подсвечник и поставила его на стол.
- Я… я понимаю, что ты чувствуешь.
Марика вновь подняла на нее взгляд. Ираика потороилась объяснить.
- Тебе ведь… неловко здесь, правда? Ты, наверное, не привыкла к такой жизни. Оттого и сидишь все время взаперти. Стены… они защищают, верно? – она улыбнулась, невесомо проводя по лицу младенца. – Со мной тоже было такое. Когда Генрих привез меня сюда в первый раз. Я… тоже долго не могла привыкнуть. Я ведь… отец мой из благородных, а мать… Мать нет. Мы жили у западного побережья, совсем скромно, когда Генрих случайно остановился в нашем селении проездом из Рома. Я… очень непросто привыкала ко всему здешнему. Но привыкла. И ты тоже привыкнешь.
По своей всегдашней манере, романка промолчала и здесь. Ираика со вздохом поднялась, забирая со столика свой подсвечник.
- Прости, что потревожила тебя, - она кивнула с улыбкой. – Да не навредит вам тьма.
Уже у порога принцесса Ираика обернулась. Марика вновь смотрела на ребенка. Маленький Хэвейд случайно подцепил рукой один из тугих курчавых локонов матери и теперь дергал им во все стороны.
- Знаешь, - Ираика поправила упавшие на лицо светлые пряди. – Марика… с тех пор, как ты у нас появилась… Ты принесла нам радость. У меня душа изболелась за Седрика. Он… он любит семью, а выужден был прятаться от людей по лесам. И его величество король… Он не показывал этого, но ему было больно видеть, как его сыновья… Теперь, когда родился Хэвейд, его величество стал совсем другим… Он будто помолодел на двадцать лет. Ты и сама могла заметить эти перемены. И мы с Генрихом… В общем… спасибо тебе. Мы… мы сделаем все, чтобы тебе у нас тоже стало хорошо. Если тебе что-нибудь будет нужно… хоть что-нибудь. Я… обязательно помогу.
Она, наконец, ушла. Некоторое время принцесса Марика пролежала неподвижно в ожидании возможного возвращения «сестры». Прошло довольно долгое время, но Ираика не возвращалась.
Убедившись, что ее больше не потревожат, романка поднялась с ложа. Прошествовав к одному из высоких нижных шкафов у стены, она с усилием налегла на одну из его дверей.
Шкаф беззвучно провернулся, открывая темный лаз. Марика вернулась в комнату. Вытащив из-под кровати мешок, она повесила его через плечо. Потом осторожно подняла младенца. Поблескивая глазами, Хэвейд по-прежнему внимательно и серьезно глядел на свою мать. Придерживая его одной рукой, другой Марика забрала со столика другую свечу.
Остановившись на пороге лаза она еще раз оглядела покой, где она прожила так долго. Взгляд ее остановился на висевших на стене посеребренных мечах. Романка нахмурилась. Потом решительно нажала локтем на рычаг в стене. Так же бесшумно, как и до того, тяжелая дверь фальшивого шкафа послушно встала на место.
========== - 40 - ==========
Когда-то Седрик в стремлении развлечь свою извечно угрюмую жену показал ей этот тайный ход. Против ожиданий, каменный лаз вел не за стену, а в небольшой закрытый замковый сад. Должно быть, тот, кто задумывал этот архитектурный изыск, преследовал одну только цель - приводить ночевавших в комнате жен в таинственное и романтическое настроение. Однако поскольку спальня Седрика долгое время пустовала, а сам де-принц ни разу не завлекал сюда ни единой женщины, каменный переход пришел в сильное запустение. Пробираясь по нему, Альвах трижды все проклял. К счастью, ребенок в его руках по-прежнему молчал. Он лишь изредка попискивал, когда неумелая мать в битве с густыми пластами пыльной паутины спотыкалась о вывалившиеся из кладки булыжники.
Наконец, грязный и весь в паучьих нитях, а местами даже увешанный сухими шкурками самих пауков, Альвах продрался через сильно увивавший каменную стену вьюн. Бросив уже ненужный подсвечник, роман кое-как счистил с себя паутину и огляделся.
Место, в котором он оказался, как нельзя лучше подходило для задуманного. Разбитый внутри замковой твердыни и окруженный каменными стенами с четырех сторон сад казался небольшим, но не заброшенным. Деревья в нем были сильно острижены и почти скрывались под побегами вьюна, плюща и бегунка. Свисавшие отовсюду гроздья дурман-цветка наполняли воздух сладковатыми ароматами, которые заставляли кровь бежать в жилах быстрее. В центре сада на выложенной камнем площадке стояла мраморная скамья без спинки. Вокруг нее полукругом росли несколько розовых кустов. Очень походило на то, что сад разбивался для уединения влюбленных. Даже низкая и широкая скамья чем-то напоминала ложе для любовных утех. Высокие стены надежно скрывали это место от посторонних глаз.
Не желая ступать на камень, Альвах продрался сквозь розовые кусты и уложил ребенка на скамью. Сын поморщился, опуская уголки рта книзу. Быть переложенным от материнской груди на жесткий камень пришлось ему не по душе. Некоторое время роман стоял над ним, разглядывая маленькое лицо, которое действительно чем-то неуловимо напоминало его собственные черты. Потом неожиданно для себя припал на колено и коснулся губами детского лба.
- Прости меня, - негромко попросил он, не имея необходимости скрывать горечь. – Но я не могу… больше не могу… так жить дальше.
Бывший Инквизитор снял с плеча мешок и вынул полученное от горгоны зеркало. С хрустом разломив ручку, роман брезгливо вытряхнул на камень давнюю сухую кость. Затем вновь обратился к мешку и вслед за зеркалом извлек крысоловку с еще живой крысой внутри.
