Король-ворон - страница 57
– Твоя мать отправила тебя в Эгленби только для того, чтобы ей было удобнее вести бизнес с Декланом? – поразился Гэнси.
– Магические артефакты, брат. Очень большой бизнес. Страшный. Отличный способ разжиться перебитыми коленными чашечками. Или быть убитым, как наш друг Кавински.
Гэнси едва не задохнулся от всех этих откровений:
– Она и с ним вела дела?
– Нет. Он торговал только наркотой, но она говорила, что и наркота волшебная. Да ладно тебе. Ты же сам был на той вечеринке четвертого июля. Объясни, откуда взялись драконы.
– Не могу, – пробормотал Гэнси. – Мы оба знаем это.
– Конечно, – удовлетворенно отметил Генри. – Он как-то едва не убил Ченга-второго, просто ради забавы. Он был худшим из всех.
Гэнси привалился к земляной стене ямы.
– Эй, ты что, падаешь? Ты как вообще? Мне казалось, мы беседуем.
Они и беседовали, просто совсем не так, как ожидал Гэнси. За время поисков Глендауэра он не раз и не два говорил со странными людьми. Его путешествия во многом запоминались не по посещенным городам или странам, а по людям и явлениям. С той лишь разницей, что тогда Гэнси искал их сам. Они никогда не искали его. Ему еще не доводилось встречать кого-то, похожего на него, и хоть Генри был далеко не близнецом Гэнси, он пока что был наиболее приближенной его версией.
Он не осознавал всю глубину одиночества подобного убеждения, пока не испытал его.
– В Эгленби есть еще какие-нибудь волшебники, о которых я должен знать? – полюбопытствовал он.
– Помимо тех двоих, которые повсюду с тобой? Я не слышал о таких. Я пытался подобраться к тебе целый год.
– Мои контакты есть в школьном справочнике.
– Нет, дубина. В переносном смысле. Подобраться. К. Тебе. К твоей сути. Понять, а вдруг ты такой же пришибленный на всю башку, как Кавински. Рас-ку-сить, понял? У кого тут английский неродной язык? Подсказка: это не ты.
Гэнси рассмеялся. И смеялся довольно долго. Ему казалось, что за последние пару дней он уже испытал все возможные эмоции, известные человечеству.
– Я не пришибленный, – сказал он. – Я просто парень, который ищет короля. Ты сказал, что твоя мать купила двух таких пчел. Где вторая?
Генри снова выудил пчелу из кармана. Ее крохотное сердечко освещало пространство мягким янтарным светом.
– В лаборатории, естественно. Мой дорогой папочка пытается скопировать ее, используя обычные детали. Мама велела мне оставить эту себе, чтобы я всегда помнил, кто я.
– И кто же ты?
Пчела светилась достаточно ярко, чтобы было видно и ее прозрачные крылышки, и сведенные к переносице брови Генри.
– Я – нечто большее.
Гэнси пристально посмотрел на него. Где-то в процессе погони за Глендауэром он перестал замечать, что в мире было полным-полно волшебства. Волшебства, не просто похороненного в гробнице. Теперь он снова это почувствовал.
– Вот что я скажу тебе, прежде чем мы подружимся, – продолжал Генри. – Моя мать торгует магией. Она велела мне наблюдать за тобой и разнюхать твои тайны. Я не собираюсь пользоваться тобой сейчас, но именно этим я должен был заниматься. Я ввязался в эту игру вовсе не в поисках друга.
– Что ты хочешь от меня услышать?
– Пока ничего. Я хочу, чтобы ты хорошенько это обдумал. А потом, надеюсь, ты решишь доверять мне. Потому что у меня секретов под завязку, а вот друзей очень не хватает.
Он выставил руку с пчелой вперед, чтобы Гэнси мог видеть его в свете, испускаемой ее чудесным тельцем. Взгляд Генри был беспощаден и полон задора.
Он подбросил пчелу в воздух:
– Давай-ка выбираться из этой ямы.
Глава 31
В мире не было слов для измерения ненависти. Были тонны, метры, годы. Вольты, узлы и ватты. Ронан мог объяснить, как быстро движется его машина. Он мог описать, насколько теплой была погода. Он мог даже перевести в цифры собственный пульс. Но никто еще не придумал слов, которыми он мог бы выразить, насколько сильно ненавидит академию Эгленби.
В любой единице измерения должны были бы присутствовать объем и вес этой ненависти. А еще в нее следовало включить элемент времени. Дни полного застоя в классах, никому не нужные и совершенно бесполезные, потраченные на приобретение навыков для жизни, которой он никогда не хотел. Нет, не было единого слова, чтобы вместить все это. Может быть, «всеобъемлющий». Его ненависть к академии Эгленби была всеобъемлюща.
Похититель, мародер? Эгленби была мародером. А жизнь Ронана – сон, подвергавшийся мародерству.
Он уже пообещал себе, что бросит школу. Это будет его подарком самому себе на восемнадцатилетие.
И вот – он снова сидит в классе.
Бросить. Просто бросить. Либо он уверен, что может это сделать, либо нет.
Он представлял, что скажет Гэнси: «Просто потерпи до выпуска; осталась буквально пара месяцев. Я уверен, ты сможешь выдержать этот срок».
Так что он пытался выдержать.
День в школе походил на подушку, прижатую к лицу. Он задохнется еще до звонка. Единственным глотком кислорода, который он мог здесь найти, была бледная полоска кожи на запястье Адама, оставшаяся от ремешка часов. И еще кусочек неба на перерывах между уроками.
Еще четыре часа.
Деклан все не унимался, отсылая ему СМС-ски, одну за другой. Как появится минутка, пришли мне СМС. Не в правилах Ронана было отправлять какие-то СМС-ки кому-либо. Эй, я знаю, ты в школе, но, может, как-нибудь дай мне знать. Это была ложь, суперспособность Деклана. Он явно предполагал, что Ронан вовсе не на занятиях.
Эй, я в городе, надо поговорить.
Вот это уже привлекло внимание Ронана. После выпуска Деклан обитал в Ди-Си, в двух часах езды, что, по прикидкам Ронана, очень улучшало их отношения со всех возможных сторон. Он возвращался только к воскресной мессе, проделывая экстравагантный четырехчасовой путь туда и обратно, который Мэтью принимал как должное, а Ронан понимал лишь отчасти. Наверняка в Д.еклан-С.ити у старшего Линча были занятия и поважнее, чем проводить полдня в городке, который он ненавидел, с семьей, в которой никогда не хотел жить.
