Король-ворон - страница 86

«Мама всегда говорила мне, что ты, как и я, интересовался миром, природой и тем, как люди взаимодействуют со всем этим. Я подумала, что, может, мы могли бы поговорить об этом на твоем языке».

Она сразу же хотела перейти к вопросам о демоне, но уже видела однажды, чем это закончилось, когда Гвенллиан пыталась расспросить его. Так что теперь она просто ждала. Задний двор был таким же, как и раньше. У нее вспотели руки. Она не совсем понимала, чего ждет.

Она медленно покрутила диски на коробке-загадке, чтобы перевести еще одну фразу с английского. Коснувшись гладкой, похожей на кожу коры бука, она спросила вслух:

– Пожалуйста, ты можешь хотя бы сказать мне, слышишь ли ты меня?

В ответ не донеслось ни звука, кроме шелеста еще остававшейся на ветвях сухой листвы.

Когда Блу была гораздо младше, она часами продумывала подробные версии всех экстрасенсорных ритуалов, которые ей доводилось видеть в исполнении домочадцев. Она прочла бесконечное множество книг о картах таро, смотрела видео о хиромантии, изучала чайные листья, проводила сеансы спиритизма в ванной посреди ночи. В то время как ее кузины безо всяких усилий говорили с мертвыми, а ее мать видела будущее, Блу отчаянно пыталась увидеть хотя бы крохотный намек на что-то сверхъестественное. Она часами напрягала слух, пытаясь услышать потусторонние голоса. Пыталась предсказать, что нарисовано на карте, которую она сейчас перевернет. Ждала, что какой-нибудь мертвец коснется ее руки.

Сейчас было ровно то же самое.

Единственным, чем сегодняшняя попытка отличалась от предыдущих, было то, что Блу взялась за этот процесс с некоторым оптимизмом. Она давным-давно перестала обманывать себя и не тешила себя надеждой, будто у нее была какая-либо связь с потусторонним миром. Ей удавалось не огорчаться по этому поводу только потому, что, по ее мнению, дело было вовсе не в потустороннем мире.

– Я давно люблю это дерево, – наконец, сказала Блу по-английски. – Ты не имеешь на него никаких прав. Если кто и может жить внутри него, так только я. Я любила его куда дольше, чем ты.

Тяжело вздохнув, она поднялась на ноги, отряхиваясь от грязи. Бросила на Гэнси и Адама печальный взгляд.

– Подожди.

Блу замерла на месте. Гэнси и Адам напряженно прислушивались у нее за спиной.

– Повтори то, что ты только что сказала, – раздался голос Артемуса из дерева. Он не был похож на божественный голос, а скорей доносился откуда-то из-за ствола.

– Что именно? – переспросила Блу.

– Повтори, что ты только что сказала.

– Что я давно люблю это дерево?

Артемус шагнул из ствола наружу. Аврора примерно так же выходила из скалы в Кэйбсуотере. Сначала было дерево, потом мужчина-и-дерево, а потом остался только мужчина. Артемус протянул руки, требуя коробку-загадку, и Блу вложила коробку в его ладони. Он опустился на землю, положил коробку на колени, обернув вокруг него свои длинные конечности, и принялся медленно крутить диски и рассматривать каждую сторону коробки. Глядя на его вытянутое лицо, уставшие черты и опустившиеся плечи, Блу с удивлением отметила, насколько по-разному Артемус и Гвенллиан носили тяжесть прожитых лет. Шестьсот лет спячки сохранили в Гвенллиан юность и гнев. Артемус же выглядел побежденным. Интересно, подумала она, как долго накапливался этот эффект – все шестьсот лет или только последние семнадцать.

Она просто сказала это вслух:

– Ты выглядишь уставшим.

Он поднял на нее свои маленькие, яркие глаза, окруженные сетью глубоких морщин: – Я действительно устал.

Блу села напротив него. Она не говорила ни слова, пока он продолжал исследовать коробку. Было так странно узнавать свои руки в форме его рук, хотя у него были более длинные и узловатые пальцы.

– Я – один из tir e e’lintes, – наконец, сказал Артемус. – Это мой язык.

Он повернул диск на стороне с неизвестным языком, чтобы ввести слово tir e e'lintes. На стороне английского языка появился перевод, который он показал Блу.

– «Древесные светляки», – прочла она. – Поэтому ты можешь прятаться в деревьях?

– Они – наша…

Он запнулся. Затем снова покрутил диск и повернул коробку к ней. «Обитель-оболочка».

– Ты живешь в деревьях?

– В них? Нет, с ними, – он немного подумал. – Я был деревом, когда Мора и две другие женщины вытащили меня наружу много лет назад.

– Я не понимаю, – вежливо произнесла Блу. Дискомфорт ей доставляла вовсе не правда о нем. Ей не нравилось то, что правда о нем предполагала некую правду о ней самой. – Ты был деревом, или ты был внутри дерева?

Он посмотрел на нее – такой скорбный, усталый, странный, а затем раскрыл ладонь. Пальцами другой руки он водил вдоль линий на ладони.

– Это напоминает мне мои корни, – он взял ее руку и прижал ладонью к коре бука. Ее маленькая ручка полностью скрылась под его длинными узловатыми пальцами. – Мои корни – и твои корни тоже. Ты скучаешь по своему дому?

Она закрыла глаза. Она чувствовала под ладонью знакомую прохладную кору и вновь ощутила умиротворение, которое испытывала, когда сидела под его ветвями, поверх его корней, прижимаясь к его стволу.

– Ты любила это дерево, – сказал Артемус. – Ты уже сказала мне об этом.

Она открыла глаза. Кивнула.

– Иногда мы, tir e e’lintes, носим это, – продолжал он, выпустив ее руку, чтобы указать на себя. Затем он снова коснулся дерева. – А иногда мы носим это.

– Как бы мне хотелось, – начала было Блу и остановилась. Ей и не требовалось заканчивать фразу. Он коротко кивнул и сказал:

– Вот как это началось.