Дар (СИ) - страница 75
Усмехнувшись своим более чем непрошенным и абсурдным мыслям, Райнир разжал руку, в которой удерживал сгусток чистой и очень могущественной силы, позволяя ей сорваться с удерживающей ее ладони и устремиться к дальней части оазиса, откуда до его чувствительного слуха доносилось приветственное и манящее журчание воды. Уничтожение ключа открыло замок, возвращая древнюю магию туда, где ей и надлежало быть. Теперь источник получит достаточно подпитки, чтобы продолжить свое существование, которое поддерживало жизнь в Варгате, кровопролитная война между соседствующими племенами прекратится, Стражи медленно вернутся к своей прежней жизни обычных смертных людей. Все будет именно так, как хотела Зиберина…
— Они сознавали, чем им грозит уничтожение ключа?
Вопрос Сореля, заданный сомневающимся тоном, вызвал у него кривую усмешку. Райнир помнил сотни других, схожих с этим, случаев, когда принцесса оказывалась замешана в чем-то подобном. Она всегда оказывалась в самом центре событий, не известно какими способами узнавая о том, что где-то что-то затевается.
— Она никогда не позволила бы другим рисковать собой, если бы знала это. А вот насчет погибшего мага они все были в курсе, судя по тому, что его смерть никого не удивила.
— Какая-то странная у госпожи мораль, — тихо пробормотал себе под нос Сорель, глядя на женщину внизу совершенно другим, более внимательным взглядом. Художник действительно досконально точно изобразил ее, нисколько не польстив ей, но и не приуменьшив многочисленных достоинств. Советник только теперь смог понять, чем же привлекала эта женщина его господина. Она вся была буквально соткана из света… Несмотря на специфическое восприятие мира, странное мировоззрение и своеобразную мораль, которые любого другого человека изменили бы до неузнаваемости, посеяв хаос в его душе и погрузив во тьму сомнений, она несла в себе только добро.
— Это не имеет никакого отношения к происходящему, Сорель. То, что ты имеешь в виду, называет справедливостью…
* * *
Как бы Зиберина не оттягивала момент прощания с Кианной и Кинном, все равно настало время им возвращаться в Саррогу, где их нетерпеливо дожидалась Маара. Во дворце мало что изменилось, вновь вовлекая их в калейдоскоп событий. Аскер не оставлял настойчивых попыток добиться ее расположения, обретя неожиданную поддержку в лице всех, кого она знала при дворе.
Когда Зиберина возмущенно потребовала объяснений у Хале, которая до этого всегда принимала ее сторону, смущенная ведьма робко призналась, что встретила со стороны Оникса, повелителя Сарроги, взаимность. И именно он теперь убеждал ее в том, что все происходящее — правильно. Действительно, для него это было самым хорошим итогом, ведь если Зиберина покинет дворец, неугомонная ведьма может попытаться отправиться вместе с ней.
С каждым днем она все больше убеждалась в том, что пришло время покидать эти стены, которые до этого были гостеприимными и влекущими, а теперь давили на нее, вынуждая делать выбор, к которому Зиберина была совершенно не готова.
И когда взволнованная, не сдерживающая счастливых слез, Маара сообщила ей, что ждет ребенка, неуверенное решение переросло в твердую, непоколебимую уверенность.
Вот только ее планам не суждено было сбыться: видимо, судьба — злодейка решила, что отпустила ей и так слишком щедрый дар удивительного везения и удачи, что сопутствовали ей в последнее время, и восстановила одну только ей известную справедливость.
Во дворце пышно и с роскошным размахом отмечали день рождения королевы, устроив грандиозный праздник, охвативший весь двор радостным и веселым волнением. Все, кто участвовал в организации, старались изо всех сил, чтобы произвести на гостей неизгладимое впечатление и заставить их хотя бы на время забыть о недавних событиях. С самого утра повара готовили великолепный ужин, стремясь переплюнуть успех предыдущего празднества. Слуги торопливо сновали по залам и коридорам с ворохом роскошных мерцающих газовых тканей, лент, драпировок и охапками благоухающих цветов.
Зиберина, удобно устроившись на широких перилах пустой террасы, наблюдала за Маарой и Орнтом, светящимися счастьем, которые медленно шли по мраморным дорожкам роскошного сада. Он ни единым словом или взглядом не напомнил вернувшейся супруге о том, что произошло в прошлом. Конечно, он не забыл об этом, но сумел не только примириться с произошедшим, но и извлек из этого урок, чем удивил Зиберину, не ожидающую увидеть в веселом юноше такую глубокую житейскую мудрость. Орнт не скрывал, как сильно любит Маару, не собираясь жертвовать своим счастьем из-за одного проступка, пусть и едва не ставшего роковым. Зиберина прислонилась щекой к резной, витой колонне, с улыбкой глядя, как смеющаяся Маара пытается убедить мужа, постоянно прикладывающего ладонь к ее плоскому животу, что еще слишком рано пытаться услышать биение сердца малыша.
Так странно было смотреть на чужое счастье, которое сияющим крылом задело и ее, сделав невольной участницей, позволив разделить его и на мгновение почувствовать, каким оно могло бы быть и для нее. Зиберина никогда не задумывалась о том, чего все эти годы была лишена. Раньше, в оставшейся далеко позади беспечальной юности, она с извечной улыбкой разъясняла всем желающим и любопытным, что ее время стать матерью еще не пришло. А затем, оставшись одна, день за днем проживая так медленно и однотипно тянущуюся жизнь, она осознала, что упустила это благословенное время. Поняла, с болью приняла это горькое сознание собственной глупости и горячности, но уже ничего не могла изменить, загнав эту удушающую, пожирающую тоску глубоко в израненное сердце, надежно заперла ее за стальной дверью уверенности в том, что так будет только лучше, и больше о ней не вспоминала. Не позволяла себе предаваться воспоминаниям и бесполезным сожалениям, которые не могли изменить ни ее прошлого, ни настоящего.
