Бару Корморан, предательница - страница 138
В планах Ормсмент – служили крепостной стеной.
На борту этих гигантов не было морской пехоты, зато имелись торпеды на деревянных стойках. Двухвостые медные яйца были неточны, ненадежны и склонны уходить в глубину вместо того, чтобы скользить по поверхности. Но обученные и дисциплинированные матросы стали выпускать по залпу из десяти торпед ежеминутно.
И торпеды устремились вперед, оставляя за собой шлейфы дыма и брызг.
Морские волки синдиката Эйоты держались начеку. Послышались крики:
– Торпеды! Торпеды!
Корабли синдиката свернули на юг и на восток и поплыли прочь от Порт-Рога, бросив тех, кто получил пробоины и дал течь.
Но уцелевшие пиратские суда тотчас встретились с очередной опасностью. Ослепительные вспышки пристрелочных ракет с фрегатов Ормсмент могли настичь их в любую секунду.
Между тем на севере подняли паруса «Кингсбейн» и «Эгалитария». Они устремились на запад, а потом свернули к югу, заходя в тыл флота Унузекоме. Отчаянное бегство Ормсмент оказалось лишь маневром, позволившим ей развести корабли так, чтобы окружить силы Унузекоме. Мышеловка захлопнулась. Огненосцы стали ее западной стеной, фрегаты – южной, а корабли, начиненные торпедами, – восточной. С севера же были бухта Порт-Рог и берег.
Когда несколько каперов синдиката Эйоты достигли берега, их более невезучие собратья уже пылали. Фалькрестские корабли закружились в хороводе, приближаясь, выпуская зажигательные ракеты и вновь отдаляясь от противников. Ориати втрое превосходили врага числом, и это превосходство увеличилось, когда на новеньком, с иголочки «Доминере» вспыхнули паруса и он дал задний ход.
Они дрались свирепо, точно росомахи. Но ничего не помогало. На стороне Ормсмент было мастерство мореходов и корабелов Маскарада, дисциплина военно-морского флота и пресловутый «Нал».
Многие моряки синдиката Эйоты потеряли предков в Войне Армад. Теперь же они и сами попали под прицельный огонь.
Умело развернувшись, Унузекоме повел флот в славную безрассудную атаку на огненосцы. Корабли, которым удалось прорваться сквозь ракетный обстрел, и залпы хвачх продолжали борьбу. Матросы не жалели песка и быстро затушили пожары, выполняя приказы своих капитанов.
Но ситуация накалилась до предела. Суда окутал едкий дым, а невыносимый визг тех, кто и тонул и горел одновременно, казалось, мог разорвать барабанные перепонки.
Но вскоре все стало еще хуже. Восставшие лицом к лицу столкнулись с проклятием Ориати Мбо. То был страшный вершитель судеб Войны Армад – «Морской пал» из сифонных машин огненосца «Эгалитария».
Ветер донес до толпы, сгрудившейся в гавани Пактимонта, предсмертный крик моряков, которые в один миг обратились в пепел.
Но тут произошло нечто непредвиденное: руль огненосца «Кингсбейн» отказал окончательно. «Кингсбейн» завертелся в дрейфе, раструбы его сифонных машин нацелились куда-то вбок, и яростно пылающая «Девенина» столкнулась с ним борт в борт. Последним знаком того, что Унузекоме еще жив, было его знамя, взвившееся над сигнальным мостиком. Морские пехотинцы Маскарада выстроились у борта, готовя врагу торжественную встречу. Стальные маски и острия копий грозно блестели в отсветах пламени.
На «Эгалитарии» затаили дух, ожидая, что огонь вот-вот перекинется на «Кингсбейн», доберется до трюмов с «Палом» и превратит судно в огненную могилу. Но суровая дисциплина и борьба за выживание вкупе с пропитанным мочой песком победили пламя.
Не прекращая гореть, «Девенина» дала крен на нос и скользнула ко дну. Таков был конец легенды о князе Унузекоме.
А вот история о хитроумной Ормсмент оказалась немного длиннее, поскольку внезапно выяснилось, что на некоторых ее судах вовсе не было морской пехоты.
И маневр удался: «настоящие» корабли с пехотинцами тем же вечером вошли в гавань Уэльтони, откуда до долины Зирох было меньше двух дней пути. Мины они миновали без сучка и задоринки – словно кто-то из ныряльщиц-иликари отметил для них безопасный путь.
Сверкая сталью масок, на берег ступили отборные войска Фалькреста.
Глава 28
Последний совет перед битвой. Пиньягата. Игуаке. Лизаксу. Отсфир. Дзиранси. Зате Олаке. Вультъяг.
И Честная Рука.
Пока мятежники обсуждали очередную катастрофу, Бару хранила гробовое молчание. Подводила итог своим жертвам. Унузекоме. Мер Ло. Наяуру, Сахауле и Отр. Жители Имадиффа, Хараерода, княжества Наяуру – все они любили ее, Бару Рыбачку, а она швырнула их в пасть войны. А человек, случайно убитый ее дружинниками, – как его звали? Ола… Ола Хаероден? Он бросил что-то в колодец. Что? Теперь никто не узнает. Бару перехватила нить его истории и оборвала ее.
Всех смолола ее машина. Она создала этот жуткий механизм и сама же превратилась в автомат.
А еще был отец Сальм. Безымянные имперские вояки поймали его как преступника. Наверное, они казнили его предписанным способом или увели в какой-нибудь подвал – для «коррекции и излечения».
Отца Сальма раздавили колеса другой машины – империи, управляемой по воле Кердина Фарьера.
Но Бару должна изменить ход истории. Подмять Маскарад под себя, какие бы винтики и гайки для этого ни потребовались. «Зюйдвард», – прозвучало в ее голове.
А ведь про нее говорили, что она стала символом, означающим: «Ордвинн, ты наш!»
Но Тараноке переименовали в Зюйдвард.
От страха у нее скрутило живот, как будто она падала с огромной высоты. Вспомнился ее родной Тараноке, жерло вулкана, огонь, спящий в его глубине. В бездне.
