Бару Корморан, предательница - страница 149
– Да, – прошептала Бару.
Из-за фарфора маски упали на плечи, рассыпались рябиново-рыжие кудри.
– Ты знала это с самого начала. В долгосрочной перспективе Ордвинн будет подчинен.
Дым вперемешку с пеплом обжег горло, не позволяя вымолвить ни слова.
– Но сколь бездумно непродуктивен круговорот восстаний и реконкист! – продолжал хор голосов. – Сколько крови и труда пропадет даром в грядущие десятилетия! И сколь милосерднее было бы отыскать самый краткий, наибыстрейший путь к миру!
– Такова высшая цель, – сказала маска насмешливым мужским голосом, который Бару впервые услышала в пактимонтских доках, – голосом человека по имени Вестник. – Ради нее вы и стали нашим особым инструментом для выполнения весьма тонкой работы.
«Я раскрою секреты власти, – подумала Бару, отчаянно цепляясь за давнюю детскую опору. – Знание – это контроль. Я оберну власть в свою пользу и спасу свою родину».
Она сделает все ради Тараноке.
Странно, но во сне она еще не утратила способность плакать.
* * *
Тепло…
Как не хотелось разрушать и покидать жаркий кокон!
Он обволакивал ее со всех сторон. Шатер. Шкуры.
«Стоп, – подумала она. – Назад. Спать. Не думать».
Тепло в кольце ее рук. Сомкнутых в объятьях. Тепло в ее сердце.
– М-м… – сонно протянула Тайн Ху. – Привет, ваше превосходительство. Привет тебе, Имуира. Куйе лам.
Щелки лучащихся довольством глаз сомкнулись вновь. Под тяжестью ее тела рука Бару онемела до самого плеча. Тайн Ху чуть повернулась, чтобы изгибы их тел совпали еще совершеннее, прижалась губами и носом к шее Бару, засопела и вздохнула во сне.
Еще один миг безмятежного счастья.
Но механизмы ожили. Скальпели и зубья шестеренок безжалостно расчленили настоящее на прошлое и будущее. Как будто в душе Бару пробудился вивисектор, отделяющий от тела органы «последовательности событий», скользкие, сочащиеся сукровицей жилы «плана», «результата», «степени риска» и «вероятности провала».
Счетовод, очнувшийся в женщине, вспомнил об испытании.
Бару Рыбачка уткнулась подбородком в гладкую макушку своей возлюбленной и беззвучно завыла от горя.
Пути назад нет. В далеких городах, в гаванях и в штурманских рубках определены условия и заведены автоматы. Договор записан чернилами, деньгами и кровью. И вот – конец игры.
Пути назад нет.
* * *
Какова же она?..
В Тайн Ху чувствовалась сила. В мускулах, привычных к секире, мечу и доспехам, в надменном повелительном голосе. И даже в ее крови – по понятиям знати.
Чего еще оставалось желать, чего вожделеть? А Бару вожделела – запретная плотская жажда не оставляла ее ни на губернаторском балу, ни в лесу – с первого взгляда.
Что еще можно найти в ней, кроме столь притягательной силы?
Наверное, еще много сокровищ. Просто не сосчитать, сколько всего в ней еще осталось непознанным… Целое небо ее души, мириады едва намеченных, ждавших своего часа созвездий.
Тайн Ху безмятежно спала, приоткрыв рот. Ее красота оказалась особой – не законопослушной, не урунской материнской дородностью, не изысканным чистопородным произведением фалькрестских человекостроителей. Она была женщиной-воином, повелительницей, воплощением целого народа.
Сколько в ней тайн! Счет мог бы длиться вечность.
Но время уже истекло.
* * *
«И мы задумались: как же выявить нелояльных?»
Бару надела льняную рубашку, табард и штаны, пристегнула к поясу саблю Аминаты и вышла наружу, в утреннюю прохладу. Часовые вокруг шатра княгини Вультъяг были расставлены широко. Все знакомые лица – личная дружина Тайн Ху, из Вультъяга. Благоразумно не обращают на Бару внимания.
Не глядя ни на кого, Бару прошла мимо часовых и поднялась по склону наверх – туда, где носильщики свалили ее пожитки. Отыскала церемониальный кошель. Пристегнула его к поясу.
«У нас есть превосходный метод».
Повсюду горели утренние костры. Полуголые воины возле них остервенело истребляли вшей, которые поселились в их рубахах.
Бару вдыхала запахи карри и кофе. Многоголосье песен на иолинском, урунском и двух стахечийских говорах звенело над лагерем. Здесь собрались все те, кто услышал ее имя и откликнулся на зов, пронесшийся над Ордвинном.
Она породила Волка, с самого начала зная о грядущей расплате.
– Зате Олаке! – позвала она князя.
Старый шпион поднялся от костра и оперся на плечо травницы.
– Ваше превосходительство?
– Для тебя есть дело. Очень нелегкое.
В сумрачных вороньих глазах мелькнула печаль. Неужели он полагает, что понял?
Бару твердила себе: «Когда с этим будет покончено, я изменю мир. Никогда ни одной женщине не придется делать то, что сделала я».
Но внутренняя боль – словно от проглоченной бритвы или чашки кофе с истолченным стеклом – не стихала.
– Отправляйся в лагерь вультъягских воинов, – приказала она. – Возьми лошадей и несколько верных людей… Дзиранси и еще кого-нибудь из его ягаты. Передай княгине Вультъягской, что она разжалована. С сегодняшнего дня она находится в изгнании.
В усталом напряжении Зате Олаке ждал дальнейших приказов королевы, которую помог возвести на трон.
– Под охраной отвезите ее на север. Велите ехать вперед, пока Зимние Гребни не поглотят ее. Скажите: если она вернется в Ордвинн, ее ждет смерть.
– Да, нам нужна династия, – вымолвил Зате Олаке и с искренним сочувствием посмотрел на Бару.
Он так долго манипулировал фигурами, столь тщательно ликвидировал любые угрозы… Теперь он не сомневался, что все понимает. Любой, пусть даже такой дорогой ценой.
