Рыцарь без меча - страница 125
— Зачем ты это сделала? Как ты могла?! — его руки сжали плечи Королевы, как тиски.
— Пусти, мне больно! — крикнула она. — Я не думала, что ты можешь быть таким жестоким!
— А я не думал, что ты сможешь предать меня!
Он оттолкнул её. Она ничком упала на широкую кровать. Некоторое время лежала молча, потом всхлипнула и расплакалась.
— Успокойся, — наконец бросил он.
— Рэграс, что с тобой? Почему ты перестал мне доверять? Да, гайер сейчас повинуется тебе силой нашей верности друг другу. Но я верна тебе, если ты верен мне! Это самая прочная связь на свете, её не разрушить ничем!
— Ничем?! Она может оборваться в любой момент, и ты это прекрасно знаешь! Луна непостоянна! Непостоянство — единственное, чему ты верна!
— Я люблю тебя! Не ломай нашу любовь, и она будет жить!
Рэграс долго смотрел на Королеву. Потом подошёл к ней и погладил её по спине. Она села, вытерла слёзы и убрала с лица волосы.
— Какая у тебя тяжёлая рука…
— Прости меня, — хмуро попросил он. Помолчал и добавил: — Вспомни, сколько раз ты уже клялась мне в верности — и сколько раз нарушала клятву… Непостоянство — твоя природа. Оно делает тебя прекраснейшей из женщин, за него я люблю тебя — но однажды оно погубит меня… Когда я впервые увидел тебя, я был готов заплатить жизнью за твою взаимность, пусть даже короткую, как лунная ночь! А теперь судьба решила выполнить мою просьбу. Следующий твой уход будет последним, с ним я потеряю всё. И тебя, и власть, и самого себя… Когда это случится, Королева? Сколько времени ты даёшь мне?
Она взяла его руку и прижалась щекой к жёсткой ладони.
— Вечность.
Рэграс посмотрел на неё и страстно поцеловал. Её белая накидка плавно соскользнула на пол, и окна спальни затуманились лёгкими облаками, как в Лунном Дворце.
* * *
Миновало пятнадцатое октября. Потом двадцатое, двадцать пятое… Аксиант всё не возвращался. Надежда опять сменилась тревогой. Амма ничего не говорила, но Эдвин и Диаманта замечали, что она постоянно плачет, когда остаётся одна.
Диаманта пробовала подбодрить Эдвина, но слова не действовали. Ей казалось, что за эту осень он стал старше на несколько лет.
— Осталось два дня.
— Три, — поправила Диаманта. — Сегодняшний день ещё не закончился.
— Ты права, три, — согласился Эдвин.
— Может, сходим к Лионелю? Мы давно у него не были, он ждёт ответа.
— Нет, не хочу… не могу. Мама, вы куда? На улице такой холод! — спросил он, увидев, что Амма надевает накидку.
— Схожу в лавку и на рынок.
— Я сам всё куплю!
— Мне нужно чем-то заняться, сынок, — мягко ответила Амма и вышла, осторожно прикрыв дверь.
— Рынок недалеко от тюрьмы, — сказал Эдвин. — Ну куда запропастился Аксиант?!
Все думали об одном и том же, все старались держаться и не показывать своей тревоги. Но всё равно несколько последних ночей никто почти не спал.
Тридцатого Аксиант не приехал. Утром тридцать первого прибежала Зерина.
— Ну что? Есть новости?
— Нет, — тихо ответила Диаманта.
Зерина всхлипнула.
— Я сегодня ночь не спала, всё про вас думала! Эдвин, держись! Ещё рано отчаиваться!
— Что ты стоишь на пороге — проходи…
— Нет, я побежала дальше, куча дел сегодня. Я к вам ещё зайду.
В полдень пришёл Харт, мрачный как туча.
— Ну что, Эдвин?
— Пока ничего.
— Казнь будет прямо в тюрьме?
— Да. В десять утра.
— А вас-то туда пустят?
— Нет. И свидание с отцом не разрешают. Мама узнавала…
Харт в сердцах выругался.
Время неумолимо шло. Холодный осенний день медленно погас, розовое солнце опустилось за крыши. Харт ушёл в театр. Приехал Мариен, продрогший и рассерженный.
— Родители так хотели приехать — а их срочной работой завалили, словно нарочно! Я еле вырвался, и то до послезавтра, — он достал из рюкзака небольшой свёрток. — Вот, мама прислала вам травяной чай. От бессонницы и от волнений помогает.
Стемнело. Вечер медленно перешёл в ночь. Все сидели в гостиной, то и дело поглядывая на часы. Наконец Мариен настоял, чтобы все попытались хоть немного отдохнуть. Эдвин и Диаманта, измученные тревогой, послушно направились к себе в спальню. Эдвин остановился у окна и долго смотрел в непроглядную тьму.
— Отец сейчас не спит. Тоже ждёт рассвета.
Он сел на кровать.
— Диаманта, я столько передумал за эти дни… Отец ведь тоже ищет Мир Неба. Ищет всеми силами своей души, потому что он жаждет справедливости. Ради неё он столько выстрадал, столько сделал, стольким людям помог — но правды так и не нашёл, потому что её здесь нет! Она есть только в Мире Неба! И вся его боль там пройдёт. Там любая боль проходит, даже такая. Только отец не знает об этом. А это единственное, что способно утешить его, когда его будут… — Эдвин осёкся. — Только бы он не ушёл озлобленным, с жаждой мести в сердце! Только бы он вспомнил, о чём мы с ним говорили…
Эдвин повернулся к Диаманте. Его глаза блестели.
— Но я… я клянусь, что сделаю всё, чтобы о Мире Неба узнали другие! Теперь я понимаю, что происходит. Гайер не только у Рэграса в замке. Весь этот Мир в плену у гайера. Гайер — вот его настоящий король! Пытки, виселицы, тюрьмы… охранники, стражники, на каждой двери — замок. Когда тебя пытают, минуты без боли кажутся высшим счастьем и свободой! А об истинной свободе немыслимо даже подумать. И здесь то же самое. Богатство Великого Мира — это хлеб и вода, которые дают узнику в тюрьме, чтобы не умер с голоду. Безопасность и защита — это передышка без боли. Награда за умение бояться. Того, кто боится как следует, гайер не трогает. Как это просто, как грубо — и как безотказно! Боится каждый — за себя, за других, за здоровье, за жизнь, за деньги… И делает всё, лишь бы не стало больно, лишь бы не стало ещё больнее! Клянусь, я отдам свою жизнь, отдам что угодно, сделаю всё, только бы люди узнали, что гайер — это ложь! Тогда мне не стыдно будет посмотреть отцу в глаза, когда придёт время встретиться с ним.
