Рыцарь без меча - страница 81
— Ты же ещё не дочитал.
— Ну и что. Пока не хочу читать, мне надо подумать. Может, есть разные Дороги? Примериваю на себя твою, и ничего не получается. Если я вижу несправедливость, во мне всё закипает! Не могу спокойно вспоминать, что было с тобой и со всеми нами за последние два года. А ты говоришь об этом так, словно это произошло с чужими людьми… Не понимаю.
Они поужинали. Харт лёг на траву и погрузился в свои мысли, а Эдвин задумчиво смотрел на танец огня. Воздух был тих. Трещали сучья, негромко гудело пламя, пищали комары. Зерина накинула на плечи шаль и пошевелила дрова — в синеву взлетели яркие искры и тут же погасли. Диаманта придвинулась к Эдвину, он ласково обнял её за плечи.
— А давайте я вам песенку спою, — предложила Зерина.
— Какую? — улыбнулась Диаманта.
— Колыбельную.
Харт фыркнул.
— Зря смеёшься, это хорошая песня. Эдвину и Диаманте нужно услышать сегодня хоть что-то приятное.
Спи, мой мальчик, спи, сынок, ночка у порога.
Заблестела в небесах Белая Дорога.
И Земля полна дорог, странник в Мире каждый,
И твоя тебя, сынок, позовёт однажды.
Встанешь рано поутру, соберёшь котомку,
И дорожка побежит верёвочкой тонкой.
Ты возьмёшь с собой воды, домашнего хлеба,
Будут помогать тебе моя любовь и Небо.
Ну а если нелегко придётся на дороге,
Лягут камни острые под босые ноги,
Ты не бойся, мой сынок, позабудь тревогу —
Суждена тебе судьбой звёздная дорога.
Даже если ты пойдёшь серыми камнями,
Ты их в звёзды превратишь добрыми делами.
Засияют, загорятся чистым белым светом.
Будет освещать твой след путь идущим следом.
Спи, мой мальчик, спи, сынок, ночка у порога.
В камышах заснул давно ветер-недотрога.
Ждёт тебя далёкий путь, приключений много —
Ведь с небес тебе блестит Белая Дорога.
— Спасибо тебе, Зерина, — сказал Эдвин. — Эту песню мне часто пела мама, я помню. И в последний вечер перед отъездом тоже.
— Ну вот видишь, — Зерина тепло улыбнулась. — Скоро снова услышишь, как она поёт.
— Эдвин, — произнёс Харт, — ты прав, конечно. Я чувствую, что ты прав. Хоть и не понимаю тебя. Раз Адриан существует, всё так, как ты говоришь. А раз вы сами его видели, значит, существует… И про гайер, значит, всё правда. Но только моей доли в нём нет. Нет, не может быть. Это Рэграс. Я и моя ненависть тут ни при чём.
— Харт, не переживай. Я пока сам не знаю, как правильно объяснить многие вещи, какие слова найти, да и нужны ли тут слова. Наверное, надо быть мягче, а я был слишком резок с тобой…
— Ещё мягче, чем ты есть?! Да ты что! — горячо перебил Харт. — Куда уж мягче… Я чувствую себя полным ослом. Ну ничего. Раз я сам не понимаю, что к чему с этой Дорогой, буду помогать тебе. Авось со временем и пойму что-нибудь. Больше я не стану спорить с тобой. Никогда. Ты знаешь о ней гораздо больше меня, пусть я и старше…
Эдвин посмотрел ему в глаза.
— Харт, ты чувствуешь себя в долгу передо мной, но этого не нужно. Ты ни в чём не виноват передо мной и ничего мне не должен — ни читать книгу, ни соглашаться с ней. Я могу только помочь тебе, но я не вправе ничего навязывать. Ты мне ничем не обязан.
— Ничем?! Да я обязан тебе жизнью!
— Ты обязан жизнью только Миру Неба.
— Я не вижу его, Эдвин. Не знаю его. Но я знаю тебя. Поэтому не отстану от тебя, пока не разберусь, что к чему. Я пойду за тобой в огонь и в воду!
Эдвин ничего не ответил, просто кивнул.
— Ты чего так притих? Точно не обиделся на меня?
— Харт, я не обиделся, совсем. Всё в порядке.
— Правда? Ну тогда хорошо. Я не понимаю тебя, когда ты молчишь. Не знаю, что у тебя на уме. Если что не так, выкладывай прямо.
— Давайте-ка спать, — сказала Зерина, вставая. — Всех разговоров не переговоришь.
ГЛАВА 3. Дайта и Артисса
В это утро Диаманту с Эдвином разбудили голоса Зерины и Харта, споривших из-за какого-то пустяка.
— Доброе утро!
— Привет, — кивнул им Харт. Он лежал на траве и жевал травинку, смеющимися глазами наблюдая за Зериной, которая, ворча, доставала из мешка продукты для завтрака.
— У нас еда кончается! — сказала Зерина. — Эдвин, сегодня сходите с Хартом в деревню. А ну-ка, Харт, хватит валяться, вставай! Надо ещё зашить твою рубашку, вон на рукав порвался. Ходишь как оборванец!
Харт не спеша встал и потянулся.
— А тебе оборванцы не нравятся?
— Не нравятся! — не оценила кокетства Зерина.
Диаманта вздохнула — в последнее время она часто замечала, что Зерина не в духе. Впрочем, у каждого было много своих тревог, о них лишний раз не говорили, чтобы понапрасну не волновать друг друга и не портить настроение.
После завтрака Харт и Эдвин ушли, а Диаманта углубилась в книгу. Подняла глаза от страницы и увидела, что Зерина плачет.
— Что с тобой? С Хартом поссорилась?
— Нет, Диаманта, что ты, — ответила она, вытирая глаза. — Просто вспомнила, как уезжала из Дайты в прошлом году. Думаю вот, что я, наверное, неправильно живу. Мама ведь просила меня остаться с ней, а я уехала… Конечно, я должна была уехать, ведь я в театре нужна. Но, может, не надо было уезжать. Я так боюсь за неё и за сестру! Отца давно нет, они зимовали в Дайте совсем одни. Кто же знал, что будет война? Конечно, Дайта не Тарина, ей не так досталось, но… Вдруг так страшно стало — а что, если я приеду, а их уже нет в живых?! Если с мамой или с сестрой что-нибудь случилось за эту зиму, я никогда себе не прощу, что бросила их там одних!
