Sindroma unicuma. Finalizi (СИ) - страница 162
Кукла замерла и впилась глазами в картинку, а потом вдруг задергалась, порываясь встать. Писк приборов участился, равномерные неровности на ползущей ленте превратились в высокие хребты и глубокие впадины.
Прибежал один из тех, кто играл с куклой.
- Тише, тише, - прижимал её к кровати. - Успокойся.
А кукла тянула руку к картинке на черном листе и промычала:
- М-м-м... Мэ-э-эл...
Появился и тот, третий.
- Кто такой Мэл? Вспоминайте! - потребовал, очутившись возле куклы.
- М-м-мэл... М-мэл... Мэл... Мэл...
Куклу было невозможно остановить. Непонятно, что больше потрясло её - человек на картинке или появившаяся возможность произносить звуки.
Третий торопливо засосал иголкой в шприц содержимое флакона и ловко ввел в капельницу. Вскоре лекарство подействовало.
- Мэл, Мэл, Мэл... - бормотала кукла как заведенная, уже засыпая.
- Вы безмерно рисковали, Улий Агатович, - докатились обрывки фразы сквозь наваливающуюся дремоту. - Посмотрите, какая сильная реакция. Она перевозбуждена.
- Кто не рискует, тот не пьет, не ест и не ходит на своих ногах. Этак мы с десяток лет ползли бы к конечному результату и не факт, что доползли.
На следующее утро с куклой поиграли как обычно. Ее умыли, покормили, поставили уколы, поменяли капельницы и прикрепили присоски с проводами к голове. Перед куклой снова появилась картинка с идущим человеком, а затем ее сменили другие изображения. То же лицо смеялось, оно же смотрело задумчиво вдаль, тот же человек опирался о капот машины и он же обнимал кого-то, наклонившись, чтобы... поцеловать?
Куклу подкинуло на кровати, и снова ее удержали крепкие руки.
- Вспоминайте! - приказал над ухом вчерашний голос, и кукла завороженно уставилась на лист с изображением.
Тот, из-за кого её сердце едва не вылетело из грудной клетки, и кого она назвала Мэлом, собирался поцеловать... меня!!
Это я стояла на той картинке, рядом с ним! Это меня он обнимал и улыбался!
Кукла - это я. И я нахожусь в больничной палате, рядом со мной медсестра и доктор, а перед кроватью на треножной подставке стоит широкий экран с картинкой, на которой сфотографированы я и Мэл.
Я - Эва. И я дышу, смотрю, слушаю и понимаю.
Я живу.
Медсестры сменяли друг друга. Первая - светловолосая, высокая и стройная - приходила с неизменной приветливой улыбкой, поднимающей настроение. Ее коллега была широка в кости и необхватна в объемах, но не менее дружелюбна и разговорчива. На нагрудных кармашках их медицинских халатов были пришпилены карточки с буквами: "М" и "Р" соответственно.
- "М"? - показала я пальцем на букву.
- Эм, - сказала женщина. - Меня зовут Эм.
Мы обедали. Вернее, кормили меня. Точнее, я ела сама. Мне повязали клеенчатый слюнявчик неимоверной длины и поставили на кровати переносной столик с едой. Я держала ложку, а Эм поправляла и помогала, если рука начинала дрожать или не зачерпывала бульон. Надо сказать, процесс самостоятельного приема пищи наладился быстро; во всяком случае, кроме ложки мне покорилась и вилка, и получалось пить из кружки без чьей-либо поддержки.
Из общения с Эм я выяснила, что нахожусь не в больнице, а в стационаре при медпункте института, в котором учусь. Действительно, обстановка выглядела знакомой. Сейчас кровати сдвинули в другую половину, а для меня и медицинского оборудования освободили целый угол помещения.
Помимо прочих процедур в расписании имелся ежедневный массаж, и проводила его медсестра, которую звали Эр, о чем она сообщила, когда я показала на букву на кармашке халата. У Эр были сильные крепкие руки, и во время массажа я вскрикивала и подвывала, пытаясь вырваться.
- Хор-роша заинька, - нахваливала медсестра, ворочая меня на кровати. - Разрабатывай связоньки, тренируй голосок.
После массажа я чувствовала себя выжатой тряпкой и сразу засыпала.
Меня накачивали лекарствами всех форм: в виде таблеток, поскольку я могла глотать; в виде растворов и сиропов; в виде внутримышечных и внутривенных уколов и даже в виде свечек. Назначение препаратов состояло в том, чтобы восстановить, поддержать и развить потерянные возможности организма - улучшить мозговое кровообращение, стимулировать работу нервной системы и укрепить сердечнососудистую.
Со мной работал логопед. Щуплый дяденька с прилизанными волосами и острым носом, похожий на маленькую птичку, приходил с неизменной черной папкой под мышкой и заставлял трудиться над артикуляцией, выжимая из меня правильное произношение. После занятий язык болел, и я вредничала и капризничала.
- Это хор-рошо, - говорила Эр. - Значит, пошла на поправку заинька.
Ежедневные просмотры на экране вошли в обязательную программу. Каждый раз сеансы были различными по тематике и длились, пока мне не надоедало. Например, на меня обрушивалось штормящее море, шум гальки бередил уши, мокрая соленая пыль долетала до кровати, а запах выброшенных на берег водорослей раздражал обоняние. То мне подсовывали горы, покрытые лесами, то тропические джунгли, то подводный мир с косяками экзотических рыб и яркими кораллами. И в заключение обязательно показывали подборку фотографий с Мэлом. В такие моменты я смотрела на экран, не дыша.
