Паладинские байки - страница 30
– А ты сам-то эти самые практики выполняешь? – хмыкнул Оливио. – Что-то не припомню, чтоб ты по ночам молитвенными бдениями занимался.
Робертино пожал плечами, закрутил банку с мазью и отставил ее на стол, взял скатку бинта:
– Ну, мне и не надо, тут, конечно, у меня преимущество… Погоди, ты хочешь сказать, что у тебя все получилось без этих практик, но ты не девственник?
Вздохнув, Оливио поднял руки, и Робертино стал обматывать его торс бинтами.
– Я сам не знаю, Робертино.
Лекарь-паладин удивился:
– Ну как такое можно не знать? Ты, хм, переспал с женщиной и не заметил? Честно говоря, не представляю, как это можно не заметить…
Оливио промолчал. Очень многозначительно. Робертино тихо охнул и дальше бинтовал его молча. Когда закончил накладывать повязку, закрепил конец бинта и потянулся за бутылкой с зеленой наклейкой с надписью «Отрава!!! Только наружное применение!!!». Откупорил, налил полстакана и протянул ему:
– Выпей. Не бойся, это просто кальвадос, а наклейка – от дураков вроде Джулио.
Приняв стакан, Оливио втянул яблочный дух и отпил глоток. Огненное пойло проскочило в желудок и разлилось теплом. Он сделал второй глоток и сказал:
– Учти, я этого никому тут не рассказывал. Главным образом потому, что самому вспоминать не хотелось. Просто сегодня этот долбанный магик напомнил, и меня накрыло.
– Дальше меня не пойдет, ты же знаешь, – Робертино плеснул в другой стакан себе, закупорил бутылку и вернул ее на полку. Оливио кивнул: он уже давно знал, что на Робертино во всем можно положиться.
И рассказал все – и о гардемаринской школе, и о том, как с ним поступил родной отец. Робертино слушал молча, постукивая кончиками пальцев по столешнице. Когда Оливио замолчал, Робертино одним махом выпил из своего стакана и сказал с едва заметной злостью:
– Я знал, что Ийхос Дель Маре – поганое местечко, но чтобы настолько… Недаром отец так легко позволил мне учиться на флотского врача, лишь бы не отправлять меня в гардемаринскую школу. Я-то, дурак, моряком хотел стать. Это уже потом, когда после первого курса выяснилось, что в моряки не гожусь по причине жуткой морской болезни, дядя Ванцетти мне и сказал, мол, хорошо хоть дерьма в гардемаринах не хлебнул, а то было бы обидно, что напрасно.
Оливио глотнул еще кальвадоса и тихо проговорил:
– Выходит, они все всё знают – и позволяют этому твориться и дальше?
– Подозреваю, что не могут ничего сделать. В этой чертовой школе все решения принимает коллегия наставников, даже дядя, несмотря на все свои заслуги, им не указ. Даже король, потому что когда-то Серджио Мореплаватель им вольный лист выписал, мол, король в ваши дела не вступает, лишь бы вы готовили для Фартальи годных мореходов. Традиция, пропади она пропадом.
Морщась, Оливио допил кальвадос, и стал одеваться. Робертино ему помог – все-таки повязки существенно сковывали, пришлось еще и на ребра компресс наложить.
– А что касается… хм, девственности, Оливио, то я думаю, что она при тебе и осталась. Насилие не может нарушить настоящего целомудрия. И… хочешь совет?
– Ну? – Оливио расправил воротник и манжеты, принялся приводить волосы в порядок.
– Ты бы сходил к Марионелле. Не за тем, за чем к ней кое-кто ходит, а просто поговорить, ну… об этом. Она, думаю, сможет тебе помочь с этим справиться.
Прозвучал гонг – время ужина. Робертино снял фартук и тоже надел мундир. Оливио вздохнул:
– Да, наверное, ты прав… Спасибо. И кстати, после ужина помашемся на мечах в зале?
– Ты с ума сошел? У тебя вся спина в ушибах, какое помашемся? Нет уж.
– Так мне Манзони велел…
Робертино рассмеялся:
– Если ты ему скажешь, что навалял свободно практикующему магу, он тебе это за три тренировки засчитает, и, кстати, даже дознаваться не станет, что да почему, только имя магика спросит. Так что сегодня ты заслужил весь вечер в постели проваляться. Чем я тебе и советую заняться немедленно после ужина.
Оливио совету последовал, сразу после ужина пошел в спальню, где свалился на кровать и не успел и поворочаться, как сразу заснул без забот и сновидений.
Паладины в отпуске
Отпуск – это, можно сказать, заветная мечта каждого паладина. Отпуск – это три недели в году, которые паладин может провести как угодно, где угодно и ни перед кем при этом не отчитываться. Ну, конечно, обеты никуда не деваются и их надо соблюдать даже в отпуске. Но вот остальное… про остальное можно временно забыть. Потому неудивительно, что многие строили на это время самые радужные планы, главным в которых было – оказаться как можно дальше от паладинских казарм, капитана Каброни и тренировочного плаца. И вообще королевского дворца.
Младшим паладинам отпуск полагался в одно время – главным образом для удобства их наставников, которые получали три недели отдыха от своих подопечных и могли заниматься воспитанием только кадетов (которым как раз отпуск и не полагался, не заслужили еще). Для кадетов наступали тяжелые времена, когда младшие паладины разъезжались кто куда: ведь теперь тренировочные залы и плац поступали в полное распоряжение кадетов, а кадеты – в полное распоряжение наставников. И уж те отрывались вовсю. Благо кадетов было немного.
Итак, накануне первого дня осени двадцать младших паладинов разного возраста лихорадочно собирались, вытряхивая из сундуков всякий хлам, накопившийся за год, паковали дорожные баулы и обсуждали свои планы. В обеих спальнях младших паладинов стоял шум и гам, и посреди этого шума только один паладин не суетился, не строил особых планов и не обсуждал ничего, а просто валялся на застеленной кровати, закинув руки за голову, а ноги на спинку изножья, и мрачно смотрел в потолок.
