Паладинские байки - страница 58
Красный вихрь развеялся.
Робертино проморгался, потер лоб и пробормотал:
– Если тетушка этого всего не опишет в своем письме с благодарностями, я очень… обижусь. Давно меня так не трепали!
К нему подошел Оливио, на ходу застегивая ремень и штаны, которые с него почти сняла Констанса:
– Это точно. Что делать с ними будем?
– Это уже не ваша забота, сеньоры, – сказала, появляясь в дверях, аббатиса Аглая. – Вы и так превзошли сами себя. Уж не беспокойтесь, обо всем подробно напишу вашим наставникам, – она чуть насмешливо глянула на Робертино.
Аглая вошла в келью, за ней – Хосефина и попечительница. Аббатиса ногой потрогала голую блондинку:
– Ах, Адалия… А ведь такая скромница, подумать только. Гордилась своей девственностью и чистотой так, что мне приходилось на нее покаяние за гордыню налагать. Тьфу. Вот что значит – орсинская кровь. Все они там такие, двуличные твари. Недаром что ни год, то какую-нибудь ересь или кровавое колдовство там инквизиция вскрывает… Небось же Констансу совратила, эта дурища сама бы до такого не додумалась… Сестра Марта, где там адамантовые вериги?
Попечительница, мрачно усмехаясь, подняла холщовый мешок и погремела им:
– Вот они, родимые. Сейчас голубушек в них принарядим. И сдадим инквизиции с потрохами. Фу, подумать только, в нашем монастыре – кровавые ведьмы!
Сестра Марта извлекла из мешка черные, с сильным блеском вериги и принялась надевать их на блондинку, прямо на голое тело. Хосефина подошла к паладинам:
– Сеньоры, мы вам безмерно благодарны. Вы избавили нас от двух напастей… а если подумать про инквизиторское расследование – так и от трех.
– А разве инквизиция не будет все равно это дело расследовать? – усталым голосом спросил Оливио.
– Будет, конечно, но уже не здесь. Здесь-то они только эту келью осмотрят. Вы не представляете, какой это кошмар, когда на монастырь наезжает инквизиторская комиссия и начинает всех проверять на предмет ереси, – Хосефина закатила глаза. – А ведь мы уже почти склонились к мысли, что придется на это пойти, потому что никак не получалось выявить, кто же из сестер этим непотребством занимается. Ну и, конечно, за фейри отдельное спасибо. Наконец-то спать будем спокойно.
– Спать… – пробормотал Робертино. – Вот чего я бы хотел на ближайшие восемь часов.
– И я, – добавил Оливио. – Можно мы спустимся обратно в подземелье, в нашу келью? Там так хорошо…
Монахини переглянулись и рассмеялись. Аббатиса сказала:
– Никаких подземелий. Идемте, мальчики, я отведу вас в гостевые покои. Там не в пример теплее и уютнее, чем в келье для покаяния.
Действительно, гостевые покои оказались очень удобными и приятными: жарко растопленный камин, мягкие кровати с пуховыми одеялами. Туда даже приволокли две бадьи и наполнили их горячей водой, принесли толстые стеганые ватные халаты и овчинные мягкие тапки. Словом, почти рай для вымотанных паладинов.
Робертино чуть не задремал, сидя в горячей бадье, и только невероятным усилием воли заставил себя вылезти и добрести до кровати. Упал на нее, сбросил овчинные тапки, накрылся одеялом. На соседнюю кровать упал Оливио, закутанный в халат, и прямо поверх халата укрылся. Сказал:
– Какая же гадость эта магия крови!..
– И не говори, – зевнул Робертино и тут же заснул.
Проснулись они от колоколов, звонивших к заутрене.
– Ох-х, как же все болит! – простонал Оливио, высовывая из-под одеяла взлохмаченную голову.
Робертино сел на постели и поморщился:
– Ой-ой-ой! Давненько у меня так тело не ломило… Я и забыл уже. Знаешь, так не хочется вставать…
Оливио потянулся, снова лег, накрывшись одеялом:
– Так и не будем. Давай до завтрака проваляемся… после вчерашнего можем себе позволить.
– А как же утренняя молитва? – Робертино это сказал, но сам улегся обратно.
– Вчера, по-моему, мы намолились на неделю вперед, да простит меня Дева за такие слова, но у меня и правда нет сил сейчас идти на заутреню, – Оливио улегся на бок и закрыл глаза.
Робертино последовал его примеру и заснул, даже несмотря на колокольный звон.
Второй раз их разбудили опять колокола, но уже вызванивавшие окончание утренней службы. Едва они затихли, как скрипнула дверь, и в гостевые покои вошла сестра-попечительница с большим подносом:
– Доброе утро, сеньоры! Мы уж вас к заутрене не стали будить, вам вчера досталось. Вот, откушайте, чем боги порадовали, – она поставила поднос на стол и принялась составлять с него миски с ароматной кукурузной кашей с маслом, вареные яйца, тыквенный пирог и топленое молоко. – Позавтракаете – и я отведу вас к матушке Аглае, ждет она вас. А мундиры ваши сейчас принесу.
Попечительница вышла. Оливио и Робертино вылезли из кроватей, быстро умылись и уселись завтракать. Когда попечительница вернулась, неся на распялках их мундиры, сапоги и штаны, вычищенные от грязи подземелий и кровавых пятен, они уже доедали тыквенный пирог.
– Спасибо, было очень вкусно, – искренне сказал Оливио. Невзыскательная монастырская еда и правда сейчас ему показалась невероятно вкусной. Может быть, среди прочего и потому, что в воздухе больше не было едва уловимой вони – по крайней мере так подумал Робертино, и сам с удовольствием умявший и кашу, и яйца, и пирог.
– Благодарю за мундиры, – Робертино принял у монахини распялки. – Выглядят прямо как новые.
Попечительница поклонилась и вышла со словами:
– Буду ждать вас в трапезной, сеньоры.
Они посмотрели друг на друга, и Оливио схватился за волосы:
– Я что, выгляжу точно так же?!
Робертино встал, подошел к маленькому тусклому зеркалу на умывальнике, вгляделся и вздохнул:
