Жернова. 1918-1953. Вторжение - страница 28

Никаких переговоров не возникло, но воду в ведре им принесли. От ведра пахло помоями. Видать, из него давали свиньям. Поначалу все воротили от ведра нос, но жажда — не тетка, отпил один, за ним другой, только приложился третий, как дверь отворилась, и немец ногой опрокинул ведро, что-то сказал и засмеялся.

Курылев перевел:

— Пить надо вовремя.

После полудня их вывели из сарая и повели по улице, привели к дому, возле которого стояли две грузовые машины и броневик. Велели лезть в кузов одной из машин, посадили на пол, повезли. По понтонному мосту переехали с Куршской косы на материк, потом пересекли шоссе, по которому двигались танки с белыми крестами и машины с солдатами, долгая езда по лесным проселкам, наконец — чистенький городок на берегу Нямунаса, а на окраине городка лагерь для пленных красноармейцев: человек триста загнано на небольшую площадь, с трех сторон окруженную невысокими двумя домами и хозяйственными постройками. Все сидят или лежат прямо на земле.

Новеньких тоже посадили. Объяснили:

— Зитцен! Нихт штеен! Шиссен! Пух-пух!

Никуда не вызывали, ни о чем не спрашивали. Воду давали раз в день, наливая в деревянные корыта, из которых поят скотину. Раз в день бросали несколько буханок хлеба. Оправляться разрешали тоже раз в день — в одном из сараев. Оттуда тянуло удушливой вонью. Немцы ходили, ругались, зажимали носы. Похоже, чего-то ждали.

Курылев, прислушавшись к разговорам часовых, объяснил:

— Должны нас куда-то перегнать, но нет приказа.

Лагерь постоянно пополнялся: пригоняли небольшие группы красноармейцев, захваченных в лесу или на хуторах. Все растерянные и озлобленные. Некоторые говорят об измене командования. Постепенно стали разделяться по национальностям: татары в одном углу, кавказцы в другом, азиаты в третьем. Русские, украинцы, белорусы — посередке. Остаток экипажа сторожевика держится вместе, хотя в нем, помимо славян, есть и мордвин, и осетин — никто из них в землячества не ушел.

Так продолжалось два дня. На третий день стали обносить площадь колючей проволокой. Пленные рыли лунки под столбы, пленные же и натягивали проволоку. За это им отдельно выдали какое-то варево.

— Бежать надо, — шепнул Пивоварову боцман Курылев. — А то отощаем — не побежишь. — И добавил: — К ночи гроза будет.

Пивоваров согласно кивнул головой.

К вечеру, действительно, стала собираться гроза. Быстро темнело. Конвоиры рассредоточились под навесами. Подогнали два грузовика, поставили их по углам площади за колючей проволокой, включили фары, из кабин торчат стволы пулеметов.

— Сволочи! — ругался боцман.

Гроза бушевала всю ночь, всю ночь горели фары и топали под навесами конвоиры, светили фонариками. Иногда постреливали над головами.

К утру гроза стихла, но дождь все еще продолжался, хотя и не сильный, а так — моросит себе в свое удовольствие, шуршит по траве, журчит в водосточных трубах, по головам, по плечам. Пленные, промокшие до нитки, сбились в кучу, как пчелы в улье, клацают от холода зубами.

Едва стало развидняться, стихли моторы грузовиков, потухли фары, обитатели кабин скрылись в одном из домов вместе со своими пулеметами, перестали топать по деревянным мосткам конвоиры, да и, похоже, их стало поменьше.

— Может рискнем? — спросил Курылев без особой уверенности в голосе.

— Бесполезно, — не согласился Пивоваров. — Перестреляют как зайцев. Попробуем во время движения: погонят куда-нибудь, не век же нам тут сидеть.

Задремали.

И вдруг — взрыв.

В окне дома, где разместилась охрана, взметнулось пламя. И еще один взрыв, и еще.

Кто-то появился на крыше сарая, дал длинную очередь из автомата под один навес, затем под другой.

Вскочили пленные.

— Столбы! — крикнул Пивоваров, — Выдергивайте столбы! И первым бросился к ближайшему столбу, схватил его у самой земли, присел, рванул кверху. Рядом крякнул боцман — и столб вылез из лунки, слабо удерживаемый еще рыхлой землей. Слева и справа от них вырвали еще несколько столбов.

— К машинам!

Из окон ударили выстрелы. Им ответила трескотня автомата.

Машины завели, пленные, перемешавшись, повалили в кузова, заскакивали уже на ходу. Остальные, кому явно не хватало места, разбегались в разные стороны, но все больше к лесу.

Переднюю машину вел Пивоваров, рядом сидел боцман. На коленях держал винтовку.

— Еще поживем! — кричал он. — Еще повоюем!

Глава 16

Машины бросили через десяток километров, когда просека уткнулась в болото. Хотели машины поджечь: все какой-то урон врагу, но Пивоваров воспротивился: по дыму быстрее обнаружат. Загнали машины в болото, проткнули колеса, бензобак, разбили в моторах все, что можно, и пошли. Повел старший лейтенант-пограничник: он единственный был в полной форме и со знаками отличия.

Остановились через пару километров. Сбились в кучу.

— Толпой идти глупо: мы все-таки армия, — заговорил старший лейтенант, оглядывая людей. — К тому же надо продумать, как и куда идти. — Спросил: — Есть командиры?

Выступили трое. Назвались: интендант третьего ранга Приходько, лейтенант-артиллерист Головня, капитан второго ранга Пивоваров. Ну и сам — старший лейтенант-пограничник Всеношный.

— Вы — старший по званию, вам и вести, — сказал Всеношный, обращаясь к Пивоварову.

— Нет, — качнул головой Пивоваров. — Я — моряк, в море — куда ни шло, а в пехоте… Товарищ интендант тоже, я думаю, не в счет. Так что вам и карты в руки, товарищ старший лейтенант. А возникнет нужда в совете… — и повел рукой: что, мол, тут говорить, и так все ясно.