Жернова. 1918-1953. Вторжение - страница 29
— Ну что ж, — не стал спорить Всеношный. — Тогда слушай мою команду: В две шеренги становись! — Подождал, пока построятся, новая команда: — По порядку номеров рассчитайсь!
Рассчитались. Оказалось шестьдесят три человека, две винтовки, пять лопат, две кирки, два топора, нож-тесак и кое-какие железки, раздобытые в брошенных машинах. Разбились на три взвода. Первым командовать Всеношный назначил Пивоварова, вторым — лейтенанта Головню, третьим пехотного старшину Ямщикова. Интендант, невысокий и полноватый человек лет сорока, от командирской должности отказался.
Взводные разбили свои взводы на отделения — тоже на три. Назначили командиров. После этого Всеношный выслал вперед дозор с одной винтовкой, вернул назад другой дозор — что-то вроде арьергарда, чтобы преследователи не сели неожиданно на хвост. Во главе второго дозора пошел боцман Курылев.
Стучали топоры — рубили колья, тесаком острили. Какое-никакое, а все-таки оружие. Некоторые бродили в поисках дубинок. И вообще чего придется. Моряки резали брезент, захваченный из немецкой машины, оборачивали ноги, как оборачивают портянки, закрепляли веревочками.
Всеношный, собрав вокруг себя командиров взводов и отделений, чертил на песке палочкой, объяснял:
— Мы находимся вот здесь: на севере река Митува, на юге Неман, по-местному Нямунас, вдоль Немана по правому берегу идет дорога на Каунас… и дальше на Вильнюс. Эти города, надо думать, наши без боя не сдадут. Следовательно, идем вдоль дороги на расстоянии двух-трех километров. Далее. Если нарвемся на немцев, разделимся и расходимся влево и вправо: какая-нибудь половина да прорвется. Ночью попробуем раздобыть оружие. Немцы движутся длинными колоннами, ночуют на дорогах. Надо этим воспользоваться. И кое-кому не мешало бы раздобыть одежку и обувку, — заметил Всеношный, глядя на босого и резко выделяющегося среди остальных своей полосатой тельняшкой Пивоварова. Затем, рубя воздух кулаком, заключил: — Наша обязанность — воевать в любых условиях и всем, что попадется под руку.
Возражений не было, и как только вернулись дозоры, тронулись в путь. Теперь это была рота, а не толпа.
Шли просеками, иногда напрямик. На ходу срывали незрелую землянику, заячью капусту. Жевали сосновую смолу.
Немецкий самолет по прозвищу «рама» появился неожиданно. Он кружил на высоте в тысячу метров, кружил почти беззвучно, лишь слабый стон его моторов вплетался в шорох шагов и гул сосновой хвои, тревожимой ветром.
— Все, засекли, — зло бросил Всеношный и приказал свернуть в чащу леса.
Дальше пошли двумя цепочками шагах в двадцати одна от другой. Моряки поснимали тельняшки, чтобы не светиться. Особенно в чистых сосняках, в которых далеко видно. Кое-кто на ходу разжился гимнастеркой у запасливой пехоты. Остальные голяком. Парило. Донимали комары, слепни и оводы.
Остановку сделали возле ручья. Жадно пили холодную воду, обмывали разгоряченные тела.
Всеношный, вооруженный саперной лопаткой, подпоясанный немецким ремнем, покусывал травинку, поглядывал на солнце. Рядом Пивоваров перематывал брезентовые портянки.
— Потопили? — спросил Всеношный, щуря черные глаза.
— Кого? — не понял Пивоваров. — А-а, нас-то? Да, потопили. Самолеты. — И добавил с горечью: — Только одного и удалось сбить. — Спросил: — А вы с границы?
— Нет. С поезда. Служил на севере, получил назначение на запад, поехал… — зло усмехнулся, отбросил носком хромового сапога сосновую шишку, закончил: — и приехал. — Помолчал немного, решил пояснить: — Поезд разбомбили, меня контузило, на время почти ослеп — взяли голыми руками.
— У вас, наверное, в роду все военные, — высказал предположение Пивоваров.
— Что вы, товарищ капитан второго ранга! Как раз наоборот. Отец — инженер, дед по отцу — священник. И прадед тоже. Мать — из деревни. Нет, военных не было. Я сам начинал в Харьковском университете, на втором курсе вызвали в райком комсомола, сказали, что нужны грамотные пограничники, закончил училище…
— У меня дед дьячком был, — улыбнулся странному совпадению Пивоваров.
— Все мы из прошлого, — философски заключил Всеношный и, обернувшись, подал команду: — Приготовиться к движению!
Через час вышли к болоту. Толкнулись — топко, не пройдешь. Решили разделиться. Взвод Пивоварова идет налево, остальные направо. Если болото небольшое, встретиться на той стороне. В любом случае идти к дороге.
Боцман со своей винтовкой остался при Пивоварове.
К вечеру от усталости и голода еле волочили ноги. У моряков, не привыкших к длительной ходьбе, ступни сбиты в кровь, не помогли и обмотки из брезента, полуголые тела искусаны комарами и слепнями. Сидели у ручья, опустив ступни в холодную воду, слушали монотонный шум леса.
Один из красноармейцев, в годах уже, вынул из своего сидора гимнастерку, развернул, посмотрел на Пивоварова, протянул:
— Возьмите, товарищ капитан второго ранга. Вот только не знаю, налезет ли.
— Да ничего, спасибо, я так как-нибудь, — стал отнекиваться Пивоваров, но красноармеец не согласился:
— Это я как-нибудь, а вам не положено. — И, оглядев остальных, произнес требовательно: — Потрясите-ка свои сидоры, братцы, у кого есть. Надо товарищей моряков одеть. А то нехорошо ведь, не по-товарищески.
Через несколько минут все моряки были в гимнастерках, и люди, глядя на них, радовались, точно самое страшное осталось позади. Обуви, правда, не нашлось.
Вернулся один из дозорных, доложил, что впереди обнаружили то ли лесничество, то ли хутор, то ли еще что. От хутора идет дорога на северо-восток, а болото заворачивает на юго-восток.
