Жернова. 1918-1953. Вторжение - страница 30

— Хутор этот — что твоя крепость, товарищ командир, — докладывал веснушчатый паренек с большими телячьими глазами. — Вся обнесена тыном, видны строения, а что там внутри, какие люди, неизвестно. Товарищ боцман велели сказать, что ждут ваших, товарищ капитан второго ранга, указаний.

Пивоваров решил сам посмотреть, что там за лесничество такое. Может, продуктами удастся разжиться.

Головной дозор затаился на берегу ручья метрах в двухстах от лесничества. Густой ольшаник, заросший крапивой, малиной и хмелем, хорошо укрывал людей. Боцман Курылев, тоже «обутый» в обрезки брезентовой ткани, перетянутой лыком, доложил:

— Вот видите, товарищ капитан второго ранга? Вот то-то и оно. На острог похоже.

Действительно, лесничество, что твоя средневековая крепость: над заостренными кольями сплошного, высотой в три метра, тына виднелись лишь крыши, крытые драньем. Над самой высокой крышей что-то вроде сторожевой башенки с окнами во все стороны, над башенкой резной петух на шесте, а чуть пониже — скворечник.

— Может, тут староверы живут? — высказал предположение боцман Курылев. — Или это монашеский скит… Минут пять назад оттуда телега выехала, на телеге мужик в картузе навроде финского. С кокардой. Вооружен карабином.

Пивоваров глянул на веснушчатого паренька, спросил:

— Тебя как зовут-то?

— Красноармеец Одноухов, товарищ капитан второго ранга. Из шестого минометного дивизиона. Тишкой кличут.

— Почти что тезка. Ну так вот что, Тихон. Подойди к калитке, постучи, выйдут хозяева, спроси… ну хоть бы о том, как пройти к дороге на Каунас. Пригласят — войди. Ну а мы за тобой следом.

Одноухов снял скатку, положил на траву, на скатку — заостренную железную полосу, поправил лямки тощего вещмешка, весело улыбнулся и легко, пританцовывая даже, пошагал к калитке.

— Опростоволосится, — засомневался боцман. — Уж больно жидковат. Мальчишка.

— Зато вызывает доверие, а не опасение, — пояснил свой выбор Пивоваров, следя за Одноуховым. — И потом: это же вы его в дозор взяли. Наверное, не зря?

— Земляк он мне, товарищ капитан второго ранга. Архангельский.

— Ничего, справится.

Вот парень нагнулся, поднял палку, повертел в руках, отбросил в сторону. Через несколько шагов поднял еще одну — на этот раз не бросил и, опираясь на нее, как на посох, пошагал дальше. Вот остановился возле калитки, постучал в нее палкой — из-за тына раздался хриплый собачий лай. Однако калитка заперта не была: Одноухов толкнул ее и заглянул внутрь.

— Пошли, — негромко приказал Пивоваров и первым выбрался на чистое. За ним боцман и еще один красноармеец, кряжистый и молчаливый, с кайлом за поясом.

Быстро пересекли неширокий луг под непрекращающийся лай собак из-за тына. Когда Пивоваров вошел в калитку, он увидел Одноухова, стоящего посреди широкого двора, двух собак, беснующихся в нескольких шагах от него, и женщину лет сорока, в белой косынке, в длинной черной юбке и расшитом переднике, стоящую на крыльце с опущенными руками.

Собаки оставили Одноухова, кинулись к вошедшим.

— Уберите собак, хозяюшка! — крикнул Пивоваров. — Мы не разбойники. — И для верности показал рукой на собак, не зная, понимает ли его эта женщина.

Женщина обернулась и что-то сказала в полураскрытую дверь. Оттуда вышел мальчишка лет четырнадцати, крикнул на собак — и те сразу же замолкли, но остались на месте, рыча и скаля желтые клыки. Мальчишка спустился вниз, подошел к собакам, взял их за ошейники, отвел к крыльцу, посадил на цепь.

Пивоваров приблизился к крыльцу, спросил:

— Кроме вас есть кто-нибудь еще?

— Никто нема, — ответил мальчишка, исподлобья поглядывая на Пивоварова.

— Можно будет у вас переночевать? Мы не сделаем вам ничего плохого.

Женщина переступила с ноги на ногу.

Мальчишка ответил за нее:

— Немець блызько.

— Как близко?

— Там, — махнул рукой мальчишка. — Зовсем блызько. Арегада.

— Арегада — это что?

— Мисто. Градо.

— Сколько километров?

Мальчишка показал растопыренную пятерню, потом, помедлив, добавил к ней другую.

— Десять километров?

— Так, десьять.

— А где отец? — продолжал расспрашивать Пивоваров.

— Поихав до миста.

— Может, вы дадите нам какой-нибудь еды? Хлеба, например. Мы бы ушли.

— Нэма хляба, — резко и недружелюбно ответил мальчишка. — Зовсим нэма.

— Ты хочешь, чтобы мы сами поискали?

— Есть хляб, — вмешалась женщина, отстраняя мальчишку рукой и отводя его себе за спину. — Сколько?

— Тридцать буханок, — ответил Пивоваров, руками показывая нечто круглое. И пояснил. — Остальные ждут в лесу.

Женщина кивнула головой и скрылась в доме.

— Вот что, Тихон, — обратился Пивоваров к Одноухову. — Беги к ручью и приведи сюда остальных.

Хозяйка наварила ведерный чугун картошки в мундирах, напекла лепешек, поставила тесто для хлеба. На длинном столе разложила пучки зеленого лука, огурцы, редиску, в деревянных мисках дымящуюся паром картошку. Отдельно положила кусок толстого розоватого сала. Делала она все это молча, ни на кого не глядя, а управившись со столом, скрылась за печкой. Никто не донимал ее вопросами, да и в самой горнице народу было мало, все устроились ждать во дворе, пили воду из колодца да оглядывались по сторонам, вполголоса обмениваясь впечатлениями по поводу диковинных построек и крепостной ограды.

Вроде и много было всего на столе, так ведь и едоков более двух десятков, считая и караульных, выставленных в сторону дороги и леса, так что досталось всем по паре картофелин, по пол-лепешки, по кусочку сала и понемногу всего остального.