Дочь стеклодува - страница 81
«Ты сама виновата в этом!» – кричал Штробель, брызгая слюной ей в лицо. Но чем дольше думала Иоганна об этом, чем чаще вспоминала то утро, когда он изнасиловал ее, тем больше укреплялась в уверенности, что никак не могла это предотвратить. В дни перед отъездом Штробель не проявлял никаких признаков сумасшествия, совсем даже наоборот: он несколько раз повторил, что очень рад возможности покидать Зоннеберг, которая появилась у него благодаря Иоганне. И выглядел он не более странно, чем обычно. То, что она опоздала в то утро, никак не могло спровоцировать нападение. Она видела только одну причину: во время путешествия Штробель окончательно спятил. Девушка упорно повторяла эту фразу снова и снова. Если быть до конца честной – а в те дни она была очень честной с собой, – то в глубине души она всегда чувствовала, что с этим скупщиком что-то не так. И все равно стала работать на него. Если что и было ошибкой, то только это!
– Если в каждом чудаке подозревать преступника, то останется не так уж много людей, с которыми вообще можно иметь дело, – отозвалась Мари, когда Иоганна поделилась с ней своими соображениями.
Иоганна могла лишь признать правоту сестры. Вильгельм Хаймер тоже был в своем роде странным, а о сыне Гризельды люди порой болтали ужасные вещи! Даже в муже Рут было что-то такое, что не давало Иоганне покоя. Но разве обязательно думать, что все эти люди опасны? Нет, так нельзя. И все же с тех пор и до конца жизни при встрече с незнакомыми людьми во взгляде Иоганны сразу появлялась искорка недоверия.
Ко всем этим мучительным вопросам – почему так случилось и как это можно было предотвратить – прибавился страх возможных последствий. Однако, когда через несколько дней у нее начались месячные, она испытала невероятное облегчение.
Конечно, до ушей некоторых жителей Лауши дошли слухи, которые распространял об Иоганне Штробель. Односельчане взволнованно перешептывались, пытаясь решить, что думать об этом, но вслух никто не осмеливался обвинить Иоганну в краже. Разумеется, сестры Штайнманн не похожи на других девушек, но нельзя же только поэтому считать их воровками! Люди понимали, что эти истории рассказывают в городе с одной-единственной целью: чтобы очернить девушек.
Томас Хаймер тоже поддразнивал Рут на этот счет, но его жена не сдавалась. В конце концов все приняли версию Штайнманнов: Иоганна вернулась из-за тяжелой болезни. Никто всерьез не удивился тому, что после этого она приняла решение остаться в Лауше. Жители Лауши были большими домоседами, никто не уходил из деревни навсегда. А те немногие, кто все же отправлялся в странствия, чаще всего возвращались обратно, и это правило в очередной раз подтвердил Магнус Грюн.
Ни Рут, ни Мари, ни Петер всерьез не верили, что Иоганна сумеет вернуться к нормальной жизни после такого потрясения. Но чудо случалось каждый день: Иоганна смеялась над шутками Рут, отпускала ироничные замечания в адрес соседей, выходила из дома в магазин за свежим маслом – и постепенно все успокоились. Лишь тогда они заметили, что все это время жили в страшном напряжении. Вместо того чтобы ходить по дому на цыпочках, они снова начали заниматься мелкими и важными повседневными делами, а Иоганна взялась приводить в порядок запущенный за все это время дом. Рут приходила всего раз в день и оставалась недолго. Петер погрузился в работу над своими долгосрочными заказами. А Мари снова набралась смелости и стала по вечерам садиться за рисунки, оставляя Иоганну одну.
10
– Ну, я пошла? – Рут заглянула в приоткрытую дверь кухни.
Томас, улегшийся на лавку после тяжелого рабочего дня, резко сел.
– Куда?
Рут устроила Ванду поудобнее на своих руках.
– Как куда? К Иоганне конечно! – Она изо всех сил пыталась говорить спокойно.
– Ты разве забыла, что нам нужно идти к отцу? – удивился ее муж. – Он хочет обсудить какие-то дела.
– Нет, я не забыла, – отозвалась Рут. – Но Вильгельм и Себастьян так дымят своими трубками, что, боюсь, кашель Ванды только усилится. Я и без того не знаю, что делать. Такой кашель посреди лета – это же ненормально! Почему Вильгельм не мог поговорить с вами во время рабочего дня?
– Ты пойдешь со мной. – Томас произнес это так тихо, что в первое мгновение Рут не поняла, что он сказал.
Она в нерешительности замерла в дверном проеме.
– Я могу подойти позже, – предложила она. Ссориться ей не хотелось. – Я ненадолго, только занесу горшочек супа…
– Проклятье, ты что, плохо слышишь? – Томас в два прыжка очутился рядом с женой. Он резко и больно ударил Рут по затылку. Ванда негромко захныкала.
«Только не плачь, малышка!» – мысленно попросила ее Рут. Томас терпеть не мог, когда Ванда плакала.
– Мне не нравится, что ты постоянно бегаешь к сестрам. Ева же не отлучается в Штайнах, она знает, где ее место. Но тебе постоянно нужно напоминать о том, что ты теперь носишь фамилию Хаймер! – закричал он. – Интересно, что вы там втроем все время обсуждаете?
Лицо его находилось совсем рядом, с такого расстояния глаза его казались огромными, как у лягушки.
– Я задал тебе вопрос, баба! Что у вас там происходит? Что-то не так с этой зазнайкой Иоганной?
– Не знаю, о чем ты, – потупившись, ответила Рут. – Если бы ты разок зашел к ним со мной, то сам бы убедился, что все в порядке, – с нарочитой легкостью предложила она.
– Еще чего! – отозвался Томас. – Хватит уже таскать сестрам еду, и что ты там еще им таскаешь! Теперь ты будешь заниматься своей семьей. – Он схватил ее за руку и крепко сжал. Рут взвыла. – Ну, куда ты пойдешь сегодня вечером?
