Чары Мареллы - страница 28
Карл, поддавшийся внезапному порыву, хотел было броситься на ее защиту, но Мари удержала его. Проследив за взглядом девушки, он с удивлением обнаружил, что камень не только не причинил никакого вреда выступающей – он даже не долетел до импровизированной трибуны, исчезнув, будто его и не было.
– Я вижу, Петр, ты все тот же. – Женщина посмотрела на крикуна с таким презрением, что Карл подумал: если бы кто-нибудь на него так взглянул, ему легче было бы провалиться сквозь землю, чем продолжать разговор. Однако на того это не произвело никакого впечатления – с упрямством фанатика он продолжал изрыгать поток ругательств и оскорблений, пока к нему не подошел огромного роста мужчина. Схватив смутьяна одной рукой за штаны, которые жалобно затрещали, а другой – за шиворот куртки, он с легкостью поднял его и унес куда-то. Напрасно тот, кого называли Петром, дергался и призывал своих сторонников помочь ему – никто и не подумал сдвинуться с места.
Женщина взглянула на аудиторию, которая вдруг притихла – даже самые активные предпочли молчать в отсутствие предводителя, – и, вздохнув, сказала:
– Вот видите, ничего не изменилось. Вы по-прежнему готовы на все – лишь бы не использовать мозг, который ваш Господь дал вам.
– Но ведь мы-то здесь, – заметил кто-то ехидным голосом. – Значит, не все так ужасно, как ты пытаешься это изобразить.
– Точно! Молодец! – В толпе опять наметились волнения, которые быстро стихли, стоило только Гипатии поднять руку.
– Этот мир питается всем выдающимся, выходящим за рамки. То, что вы попали сюда, еще не повод гордиться собой, поскольку экстраординарная глупость – это особо ценный деликатес.
– Браво! – не сдержался Карл.
Женщина услышала его голос и, повернувшись к молодому человеку, улыбнулась широко и открыто, но тут же, заметив его спутницу, нахмурилась.
– Все, нам пора, – вдруг засуетилась Мари и потянула его куда-то за собой. – Здесь слишком людно, и мы привлекаем к себе лишнее внимание. Сначала нужно показать тебе все и объяснить местные нравы, а потом уже выпускать в люди.
– Скажите, а эта женщина на самом деле та, о ком я подумал? – Дубинин вопросительно взглянул на Мари.
– Гипатия? Она самая и есть. Ученица Плутарха, также известная как Екатерина Александрийская. Сначала ее убили, а потом канонизировали, причем, что самое забавное, сделала это одна и та же организация. Это в порядке вещей, не бери в голову.
– А тот сумасшедший?
– Петр Читатель. Или Чтец – здесь сложности перевода, извини. Как раз он и убил ее. Не без помощи добрых людей, конечно.
– Почему «Читатель»?
– Не знаю. Возможно, это обычный перевертыш, как если бы лысого называли лохматым. Я Петра знаю лично – он редкостный дурак. Но идейный.
– У него много сторонников.
– На всякого дурака с харизмой найдется другой дурак, находящийся в поиске наставника и привыкший подчиняться, – рассеянно ответила на это замечание Мари и огляделась, словно пыталась вспомнить что-то. – Да где же она? Ага, нашла!
Девушка подошла к двери, которая находилась за колонной, и поэтому случайному прохожему было бы практически невозможно ее заметить. Дверь была явно старинной – древесина рассохлась, и местами между когда-то плотно подогнанными друг к другу досками зияли щели, в некоторые из них можно было бы с легкостью просунуть палец. Карл обратил внимание на печать, которую все еще можно было рассмотреть в правом верхнем углу:
– Что означает этот знак?
– Он кажется вам знакомым? – Мари пристально посмотрела на него.
– Не уверен. Возможно, я его где-то встречал, или он просто похож на другой знакомый мне символ. Структура-то простенькая – та же звезда Давида, только с небольшими дополнениями. По исполнению на карты Таро похоже. Но вы так и не ответили, что он означает.
– Я и сама этого не знаю, – пожала плечами девушка. – Надеялась, что вы мне объясните.
– Я? – Карл не на шутку удивился. Журналист и представить себе не мог, что именно могло натолкнуть Мари на мысль о том, что он является знатоком в этой области.
– Впрочем, это совершенно не важно сейчас. – Мари отступила в сторону, пропуская Дубинина.
Тот толкнул дверь, которая оказалась незапертой, и шагнул внутрь крохотного помещения – даже не комнаты, а скорее кладовки, снизу доверху заваленной всяким хламом, который был покрыт сантиметровым слоем пыли. Являясь любителем старины, Карл принялся с любопытством рассматривать первое, что попалось ему под руку, – охотничий нож с деревянной ручкой, украшенной тонкой резьбой. Подбросив его несколько раз и поймав с удивившей его самого ловкостью, молодой человек испытал ощущение причастности, как если бы он уже держал его в руках. Какое странное дежа сенти, подумал Карл, обрадовавшись тому, что может, наконец, к месту употребить малоизвестный термин – хотя бы про себя.
– Вы разве не пригласите меня войти?
Дубинин удивленно обернулся и уставился на Мари, которая продолжала стоять за дверью. Такая бессмысленная чопорность была ему совершенно непонятна, особенно после того, как она бесцеремонно затащила его в это царство межкомнатных перегородок, и он уже был готов съязвить по этому поводу, когда снаружи раздался старческий голос:
– Кто здесь? Мальчик мой, ты ли это? Вернулся наконец? – Карл увидел, как к двери подошел сгорбленный старик, подслеповато щурясь. Глянув на его одежды, журналист удивленно присвистнул – на старике был костюм эпохи Ренессанса из темного бархата и черная фетровая шляпа. Короткая стрижка и борода с усами дополняли образ престарелого Дон Кихота, зачем-то призванного ко двору.
