Чары Мареллы - страница 33

– Кто-кто?! – захохотала Мари, но тут же сузила глаза и подошла к Гумилеву почти вплотную. – И что же вас заставляет так думать, мой милый и безумный человек? Не то ли, что я вытащила вас из вашей оболочки за секунду до того, как ее прошили пули ваших мучителей? Или эту мысль вам внушил тот факт, что вашу поэзию знают и помнят спустя многие десятилетия после вашей мнимой смерти? Уточните, пожалуйста.

– Вы, госпожа Мартынова, если вас на самом деле так зовут, заманили меня в ловушку. Притворившись доброй феей, втерлись ко мне в доверие и долгое время пользовались мной как справочником – один Бог знает, какое применение вы нашли той информации, что вытянули из меня.

– Не говорите глупостей, – фыркнула Мари.

– Тогда объясните мне, зачем вам понадобились подробности моего путешествия в Париж? Воспользовавшись тем, что я много путешествовал, вы говорили со мной о местных традициях, обычаях и верованиях, моих знакомых. Адреса, привычки… О боже, боже! – Гумилев схватился за голову. – Я боюсь предположить, скольких погубила моя наивность. Ваше коварство, Мария Степановна, не знает границ. Оно ужасающе потому, что банально в своих мотивах. Если бы у меня была возможность вернуться, я бы лучше умер, чем сейчас испытывал все это.

– Прекратите уже этот цирк, – с раздражением бросила девушка, которой надоело выслушивать стенания поэта. – Скажите лучше, готовы ли вы к дальнейшему сотрудничеству? Вы ведь знаете, что я не нарушу обещания и отправлю вас туда, куда вы так стремитесь попасть.

– Лучше умереть, чем… – начал Николай, но Мари, не дослушав его, развернулась и пошла прочь.

Когда она обернулась, то увидела, как к месту их беседы сбегаются прохожие, которые передавали друг другу последнюю новость: богатый, судя по одежде, иностранец гулял по краю стены и сорвался вниз. А может, и не сорвался вовсе, а спрыгнул. А не спрыгнул – так точно столкнули.

Мария стояла неподалеку и с сожалением наблюдала за тем, как подоспевшие люди пытались оказать Николаю первую помощь, размахивая руками и крича что-то друг другу. Она ни в чем не винила поэта. Он просто слишком долго пробыл в этом мире, и та, от которой она так тщательно скрывала Гумилева, наконец отыскала его. Девушка поняла это сразу, как только заметила резкие изменения, произошедшие в сдержанном и воспитанном мужчине. Но все закончилось, напомнила она себе. Поэт получил то, что заслужил – покой среди равных ему. Мари мысленно пожелала ему счастья…

В то самое время, когда китайские стражи правопорядка поднимали еще не успевшее остыть тело, на другом конце света темноволосый стройный мужчина невысокого роста лет сорока – сорока пяти с высоты птичьего полета с недоверием рассматривал город, расположившийся внизу. Его нервно подергивающееся лицо еще сохранило следы прежней красоты, но на него уже наложили отпечаток душевные переживания и борьба с внутренними демонами. Не переставая держаться за поручень, словно боясь упасть, он взглянул на девушку, которая стояла возле него и спокойно наблюдала за точками, копошащимися у подножия статуи Свободы.

– То есть вы, мисс, хотите сказать, что это чудовище и впредь будет уродовать Нью-Йорк? – Мужчина с сомнением покачал головой и пригладил свои усы. – Мне никогда не нравился гигантизм, но это… Это, мне кажется, начало конца. Мне одному эта статуя напоминает Гекату, богиню преисподней?

– Ну зачем же вы так, дорогой мой? – Девушка мило улыбнулась и положила горячую ладонь на руку спутника, заставив того смутиться, отчего на его лице проступил болезненный румянец. – Пройдут многие десятилетия, а это творение Бартольди будет стоять. Скажу больше, это чудовище, как вы изволили выразиться, станет символом Соединенных Штатов Америки. Про Гекату никто и не вспомнит. И называйте меня, пожалуйста, Мэри – я терпеть не могу всех этих официальных обращений: мисс, мадемуазель, госпожа – все это меня раздражает. А я вас буду называть просто Эдгаром, хорошо? Хотя могу и мистером По – как вам будет угодно.

– Да, да, конечно, – пробормотал мужчина, неловко поклонившись. – Эдгара вполне достаточно.

– Вот и прекрасно. – Мэри подарила ему еще одну очаровательную улыбку и продолжила: – Вам, я вижу, неуютно здесь. Мы можем переместиться туда, где вы будете чувствовать себя более комфортно.

– Я могу выбрать любое место? – неуверенно спросил Эдгар.

– Конечно. – Девушка сделала широкий жест руками, словно пыталась охватить весь мир. – Не стесняйтесь.

– Тогда я бы хотел оказаться в местечке у Джина Лафита, – судорожно сглотнув слюну, извиняющимся голосом произнес мужчина и поспешил добавить: – Я был бы не против немного выпить – сейчас мне это необходимо, как никогда.

– Прекрасный выбор, – одобрила Мэри.

В следующую секунду они уже сидели за столиком в одном из самых известных пабов Нового Орлеана. Находясь в самом углу помещения, они могли наблюдать за посетителями, которые не обращали на них никакого внимания, как если бы их и не было вовсе. Увидев перед собой бокал с бурбоном, писатель моментально опрокинул его в себя и, выдохнув, на мгновение закрыл глаза, чтобы собраться с мыслями. После этого его взгляд стал более спокойным – криво усмехнувшись, он с сожалением посмотрел на пустой бокал и пробормотал:

– «Сазерак» сейчас пришелся бы весьма кстати, но и виски – тоже неплохо. Благодарю!

– Ну что вы, это самое малое, что я могла сделать для вас, – отмахнулась Мэри. – Знаете, у меня есть полное собрание ваших сочинений.

– Так уж и собрание. – По смущался каждый раз, когда заходил разговор о его литературном таланте.