Цена крови - страница 43

Когда они добрались до конюшен и вошли внутрь, Эмма вдруг услыхала девичий смех. Оглянувшись по сторонам, она заметила парочку, обнимавшуюся в темном углу, – очевидно, это было место встречи любовников. Ее это не особенно удивило бы, если бы девушкой этой оказалась не Эдит, и не важно, кто тот мужчина: эту маленькую игру, в которую они играли, необходимо остановить.

– Иди посмотри на Эндж, – сказала Эмма сыну, который тут же радостно зашагал дальше в сопровождении Хильды. Затем она со строгим лицом повернулась к парочке в углу. – Милорд, – твердым голосом сказала она, словно бросив камень в партнера Эдит.

Тот оторвался от дочки короля и, обернувшись, поклонился. У нее перехватило дыхание, показалось, что земля уходит из-под ног, и она пожалела, что под рукой нет чего-то потяжелее, чтобы бросить в него вместо своих слов. Идрик и Эдит! Такого она не ожидала. Она стала вспоминать сегодняшнюю охоту. Проскальзывали ли там между ними какие-то взгляды украдкой, случайные прикосновения, которых она не заметила? Однако ничего такого припомнить она не смогла: не было никаких признаков чувства между ними.

– Оставьте нас, милорд, – приказала она. – А ты, Эдит, останься.

Идрик еще раз быстро взглянул на Эдит, снова поклонился Эмме и грациозно удалился с самодовольным видом красующегося мартовского кота. Эмма обернулась к своей падчерице, которая выглядела не сконфуженной, а оскорбленной. Пресвятая Дева, неужели эта девочка даже не понимает, как она себя скомпрометировала?

– Что еще? – Голос Эдит звучал раздраженно и нетерпеливо.

Эмме удалось совладать со своим гневом, от которого кровь стучала у нее в висках. Она представила себе конфликт, который должен произойти сейчас, и, хотя этот хлев, похоже, был для него самым подходящим местом, она все же предпочла подождать, пока будет лучше контролировать себя.

– Мы не будем обсуждать это здесь, – резко бросила она. – Иди в свою комнату и жди меня там.

Эдит намеренно громко и раздраженно вздохнула и направилась к выходу из конюшни с высоко поднятой головой и дерзкой ухмылкой на губах; у Эммы просто чесались руки отвесить ей пощечину, чтобы стереть это наглое выражение с ее лица. Но вместо этого она вызвала воспоминание о другой Эдит, маленькой светловолосой девочке, которая когда-то просила ее рассказывать сказки и приносила котят, чтобы показать ей. Как она упустила такого ребенка? Нынешняя Эдит, которая была сама любезность и почтение с королем, вела себя с нею столь же упрямо, как невоспитанный норовистый жеребенок.

Она медленно и глубоко вздохнула, вознеся молитву с просьбой о терпении, которое ей определенно понадобится в предстоящей конфронтации. Во время их последней стычки победительницей вышла Эдит. Сразу после Рождества она обратилась с просьбой к своему отцу, заявив, что она уже слишком большая, чтобы находиться в покоях королевы вместе с младшими детьми. Она настаивала на том, что, поскольку ей уже почти тринадцать, а Эльфе – двенадцать, им нужны собственные покои. Тогда, оставшись глух к возражениям Эммы, Этельред удовлетворил просьбу Эдит.

Вспоминая свое собственное детство, Эмма не могла припомнить такого момента, когда она не находилась под строгим присмотром кого-то из взрослых – матери, няни, своей сестры или жены брата. Ей казалось большой ошибкой предоставлять Эдит такую свободу, но король никогда не уделял своей дочери достаточно внимания, чтобы заметить, какой своенравной и грубой она стала.

И все же ей придется рассказать ему про Идрика; это будет нелегко и в этом не окажется ничего приятного, поскольку Идрик в глазах короля выглядел золотым человеком. Тем не менее позолота эта должна несколько потускнеть, когда король поймет, что его элдормен обратил свои алчные глаза и руки на его дочь, и вот это будет только к лучшему.

Эмма нашла ожидавшую ее Эдит, которая сидела в полоске солнечного света, падавшего из окна, и усердно занималась вышивкой по тонкой шелковой ткани. На губах девушки плясала скромная улыбка; желание дать ей пощечину вернулось к Эмме, но она решила приучать себя к терпимости.

– Я хочу обсудить с тобой то, что ты делала в конюшне, – начала она.

– А что такого я там делала? – спросила Эдит, поднимая на нее глаза. – Целовалась с Идриком?

«Да где ж его взять, это терпение?» – подумала Эмма. Она наклонилась и вырвала пяльцы из рук Эдит.

– Ты превращаешь это в невинную шалость, – резко сказала она, – хотя на самом деле должна понимать, что тебе следует быть очень осмотрительной в своем поведении по отношению ко всем мужчинам королевского двора. Как дочь короля ты не свободна в проявлении своей благосклонности к любому из них – особенно в такой форме; и при этом не имеют значения твои личные наклонности и то, как усердно он мог этого домогаться. – Она не сомневалась, что движущей силой этого процесса был именно Идрик. – Каким бы сильным ни было искушение, Эдит, ты ни при каких обстоятельствах не можешь поддаваться ему. Ты должна дать мне слово: то, что произошло сегодня, больше не повторится никогда.

Эдит нарочито выпрямила спину и, сложив руки на груди, посмотрела ей прямо в глаза.

– Я не могу дать такого обещания, – ответила девушка, – и, клянусь, я не понимаю повода вашего беспокойства. Ведь мой отец, разумеется, уже сказал вам, что мы с лордом Идриком должны обручиться на Святки.

На лице ее появилось выражение восторженного триумфа, а Эмма вновь почувствовала, как земля качнулась у нее под ногами.

– Этого не может быть, – прошептала она.

– Так, выходит, он вам этого не сказал? – с деланым удивлением произнесла Эдит, хотя, судя по дерзкому выражению ее лица, Эмма была совершенно уверена, что та прекрасно знала, что король ни словом не обмолвился жене об этой помолвке. – И Эльфа тоже будет обручена на Святки. С лордом Ухтредом. Все уже договорено.