Женщины графа Ланзбури - страница 36
Пока он собирался с силами, его черные брови тревожно сдвинулись, а губы поджались. Всякий раз, как он думал о ней, вспоминал их поцелуй, он испытывал острый укол ожесточения, направленного на нее. Она, словно ведьма, околдовала его – но ведь это полная нелепость! Джейн не виновата в том, что он не в силах выкинуть ее из головы. Ни одна женщина так сильно не затуманивала его разум и не лишала его душевного спокойствия. Никогда в жизни он не ощущал такой прочной связи с ней и не чувствовал такой всепоглощающей страсти.
Он вышел из раздумий, когда девушка, занимавшая его мысли, скрылась в доме. Тихо выругавшись, он отвернулся от окна. После их последней встречи он считал ее коварной и расчетливой интриганкой, которой движет лишь собственное тщеславие. Если окажется, что он ошибся, его замучают угрызения совести. Достаточно вспомнить все те обвинения, которыми он ее осыпал!
Унижение, которое он испытал, когда она предложила ему деньги, затуманило ему разум. Конечно, он не должен был сразу же набрасываться на нее с обвинениями.
Когда Джейн передали, что граф Ланзбури ждет ее в своем кабинете, она без промедления отправилась прямо туда. Не зная, что ее ждет, она испытывала дурные предчувствия, но была полна решимости стоять на своем. Может быть, он прикажет ей немедленно убираться из Чалфонта? Что ж, надо признать, для такого поступка у него есть все основания. А ей в любом случае придется уехать. Находиться рядом с Кристофером, продолжать работать в его доме без всяких перспектив, постоянно ощущать его презрение… Нет, это невыносимо. Слава богу, теперь она сама себе хозяйка!
Правда, по пути она обнаружила, что ей не терпится снова увидеться с ним. Оглядываясь назад, она не могла понять, что на нее нашло, когда она очутилась наедине с ним в поезде, но она просто не могла остановиться. Всякий раз, как она вспоминала о поездке, ее накрывало огромное смущение, а также странное возбуждение – она была убеждена, что вела себя безнравственно.
Когда она вошла, граф Ланзбури работал за большим письменным столом и не поднял головы, даже когда она закрыла за собой дверь. Она смотрела на него и вспоминала дни и ночи, когда она старалась изгнать его образ из своих мыслей, забыть его – и все напрасно. На нее нахлынули чувства, которые она испытывала перед тем, как выбежала из его лондонского особняка. Эмоции, которые ей так отчаянно хотелось забыть, накрыли ее с головой, и она поняла: ее прежние чувства к нему не остыли, они по-прежнему живут в глубине ее души.
– Вы хотели меня видеть, – сказала она.
– Да, хотел. Прошу садиться. Сейчас я освобожусь.
У Джейн сжалось сердце, когда она услышала его сдавленный, холодный, безразличный голос. Она села в кресло, стоявшее наискосок от камина, чуть поодаль от стола, и стала смотреть в окно на террасу, яркую от роз и горшков с геранями.
Через приоткрытые застекленные двери в кабинет проникал сладкий аромат жимолости и свежескошенной травы. Жужжание пчел заглушала песня дрозда.
Джейн сидела совершенно неподвижно; вскоре она поняла, что затаила дыхание.
В тишине ей показалось, будто она слышит, как его перо царапает по бумаге. Он сосредоточенно что-то писал, опустив глаза.
Джейн дала себе слово, что больше не будет думать о нем как о мужчине, но, глядя на его склоненную голову, она ощутила такую тоску, что ей захотелось признаться ему в своих чувствах. Рассказать, как у нее при виде него бурлит кровь. Она надеялась, что за то время, что они не будут видеться, ей удастся победить свое влечение, но его сексуальный магнетизм был таким мощным, что его словно можно было осязать. Как она позволила ему так с собой поступить? Стоило ей лишь взглянуть на него – и она сама себя не узнавала. Она презирала свой голод, свое желание, которые делали ее пленницей собственных чувств.
Нельзя допустить, чтобы так продолжалось и дальше. Чем раньше она уедет из Чалфонта и забудет Кристофера, тем лучше для ее душевного спокойствия.
Вдруг он отложил перо, поднял голову, и их взгляды встретились. Он смотрел на нее мрачно, исподлобья, без всякого выражения. Затем встал, вышел из-за стола. Не желая, чтобы он смотрел на нее сверху вниз, Джейн тоже встала и вопросительно посмотрела на него, вмиг забыв, как он заставил ее страдать, забыла брошенные им несправедливые, оскорбительные упреки.
Когда он шагнул к ней, ей показалось, что комната уменьшилась в размерах. Она и забыла, какой он высокий – как будто он еще вырос после их последней встречи. Но в остальном он ничуть не изменился. Она видела перед собой то же властное лицо и серебристо-серые глаза, те же зачесанные назад темные волосы. Он сделал еще шаг вперед, и у нее стеснило грудь.
Как ни странно, несмотря на бушевавшую в ней бурю, ей удалось хладнокровно осведомиться:
– О чем вы желали со мной поговорить?
Он остановился перед ней. Она глубоко вздохнула, и ее ноздри уловили аромат сандалового дерева – и его собственный аромат. Это сбивало ее с толку. Неужели непременно нужно стоять так близко?
– Позвольте высказаться откровенно. Мы не можем все время избегать друг друга. Будет лучше, если мы выясним отношения.
Джейн не дрогнула и не отвела взгляда. Ей приятно было сознавать, что теперь, очутившись с графом лицом к лицу, она больше не ощущала смутного страха, который преследовал ее после их последней встречи. Страх испарился. Воспоминание о ее тогдашних чувствах заставило ее забыть нынешний гнев. Лицо ее стало немного спокойнее.
– Да, так будет разумнее всего.
– После нашей встречи в Лондоне я остаюсь в недоумении, – признался он, отворачиваясь. – Вы и в самом деле необычная женщина. Нельзя разъезжать по городу и предлагать свои деньги посторонним людям.
