Обрученные Венецией - страница 221

Изольда опять зашлась безудержным смехом.

– Ты вышла замуж? – дерзко кричала она, сквозь всхлипы от смеха. – Уж точно по любви, как и всегда мечтала. Это же так очевидно по твоему внешнему виду!

Ее театральный смех стал последней каплей терпения Каролины, и, успокоившись, та взяла в руки свою растерянность и решительно собралась с силами, намереваясь отплатить обозленной сестре парочкой немилостивых фраз.

– Да, герцогиня да Верона, напрасно я рассчитывала на родственное общение. Желчь так же прет из вашего поганого рта, как и прежде, – озверевший взгляд Изольды заставил ее продолжать с усладой. – Замужем я не за крестьянином, а за венецианским патрицием, если угодно. А вы, моя дорогая сестрица, еще должны меня безмерно благодарить, что я отказалась от того наследства, которое вами наверняка было уничтожено и использовано в своих целях!

Лицо Изольды исказилось в негодовании, и Каролине казалось, что будь у нее возможность, она разнесла бы от гнева всю площадь по углам.

– Благодарить? Тебя? Да ты сама выбрала себе судьбу! – тут же нашлась синьора. – Теперь ты – ваше глубокоуважаемое нищенство.

Усмешка Изольды не смутила Каролину.

– Сестрица, а как там мои племянники? – внезапно спросила она с нескрываемым ехидством в голосе, хотя прекрасно знала от Матильды, что сестра не может забеременеть со дня свадьбы.

В подтверждение этому Каролина увидела ожесточенное лицо Изольды, которая словно желала испепелить сестру своим негодующим взором.

– А они появятся у тебя тогда, – продолжила самодовольно Каролина, – когда ты перестанешь изливать желчь на людей! Я прощаю тебя, сестра, и всем сердцем надеюсь, что Бог смилуется над твоей черной и изгнившей душой!

С этими словами синьора Фоскарини подобрала свои «нищенские» юбки и пошла прочь, оставив Изольду в компании служанки остывать от адского пламени, охватившего ее в миг негодования.

У Каролины сердце разрывалось, и как бы ни складывались их отношения прежде, она втайне ото всех мечтала, чтобы их общение со временем наладилось. Теперь очевидно, что этому не бывать! Она неслась через всю площадь, не чувствуя земли под ногами, даже не замечая рядом спешащую Анджелу. В какой-то момент слезы напрочь застлали Каролине глаза, и она остановилась, чувствуя объятия, в которые ее тут же заключила трогательность доброй подруги.

– Неужто эта черная дама – твоя сестра? – спросила она, перебирая золотистые локоны Каролины.

Та лишь в ответ кивнула головой.

– Господь – невероятный Творец. Создать двух людей из одной крови и схожей плоти и сделать их такими разными и телом, и душой – это истинное искусство.

Каролина в последний раз всхлипнула и посмотрела в глаза Анджеле.

– Не понимаю, дорогая Анджела, ее поведение было вполне ожидаемым, но почему же я плачу?

– Моя милая, твое любящее сердце не умеет понимать жестокость таких беспощадных и черствых людей, – добрая улыбка Анджелы приободрила ее. – Тебе лучше вычеркнуть ее из своей жизни. Похоже, что эту даму ничто не способно изменить. Даже горе.

– Ох, Анджела, мы же с тобой не купили ткани, – спохватилась Каролина, вытирая влажные щеки.

– Сейчас, моя дорогая, я отвлеку тебя делом, чтобы ты не лила слезы понапрасну.

Она тут же похлопотала и нашла для Каролины кружку воды. И той на самом деле стало легче. Как можно скорее управившись с покупками, чета Гаета и их гостья отправились в обратный путь, который Каролине хотелось ускорить после неприятной встречи с сестрой.

Их дорога в поселок сопровождалась лишь топотом лошадей, отталкивающихся изо всех сил от земли и свистом вздымающегося над ними хлыстом Энрике, которым он стегал по бокам животных. Каролина смотрела вдаль, где земля соединялась с небом, и глотала слезы. Она чувствовала на себе сожалеющий взгляд Анджелы, но не хотела завязывать с ней разговор и просто молчала. Затем, желая вычеркнуть из памяти беседу с сестрой, она сама заговорила о слухах, которые подруга успела собрать на веронском рынке. Пустые сплетни, которыми кишело общество, порой отвлекали ее от личных переживаний. Тут же Каролина бросала взгляд на подарок для Андреа, который согревал ее сердце и стал истинным утешением, что мальчишке он будет в радость.

Но мысли о сестре и произошедшей встрече все же не покидали ее. Казалось бы, и удивляться здесь нечему: Изольда никогда не отличалась чистосердечностью. Но по своему благодушию синьора Фоскарини с детства не умела быть равнодушной к гневу родственников. Ей пришли на ум слова Паломы и Матильды о бесчестном поведении Изольды после гибели своей семьи.

Если она пренебрегала памятью родителей, то что же тогда можно говорить о самой Каролине, которой та бесконечно завидоваа? Умом все это она понимала, но дома все же предалась тихому плачу в их с Паломой комнате.

– Чему вы так удивлены, синьора? – говорила та. – Ваша сестра никогда не обладала добрым и отзывчивым сердцем

– Но как же так, Палома? Я не понимаю, чем могла ее так обидеть, чтобы вызвать в ее душе столько презрения!

– Она всю жизнь вам завидовала, синьора, ведь вам известно! А сейчас, змеюка, решила возрадоваться вашим временным неудачам. Забудьте ее! Сожгите в своей памяти, словно бесполезно исписанный лист бумаги, который ничего с собой не несет, кроме пустоты.

Немного успокоившись, Каролина подняла заплаканные глаза.

– Я сказала ей, где мы находимся, – словно опомнившись, промолвила она.

– Ох, а это уже не к добру, синьора.

– Я даже не помню, как я это выпалила… и по какой причине… – Каролина растерянно бегала глазами по комнате. – Полагаешь, она использует это?