Грезы принцессы пустыни - страница 20
– На санках? – Она с трудом повторила незнакомое слово. – Что это такое?
– Не знаю, есть ли похожее понятие в твоем языке. Санки – это что-то вроде коляски, которая скользит по снегу. В них можно впрячь лошадей или собак. А можно просто скатиться на них с горы. В детстве я катался на жестяном подносе – мы были не настолько богаты, чтобы позволить себе настоящие санки. Вот откуда у меня появилась идея… – Он торжественно сдернул ткань, под которой оказалось большое металлическое блюдо.
– Эта вещь заменит нам… как ты сказал?
– Санки. Да, ты права. Я предполагаю, что песок похож на снег, и мы будем скользить на блюде до самого подножия.
– Как лодка, которая скользит по волнам, – зачарованно произнесла Тахира. – Когда я говорила, что хочу съехать с бархана, я не думала… Спасибо, Кристофер! То, что ты придумал, превосходит любые мои фантазии.
– Прибереги свою благодарность до того времени, как мы в целости и сохранности доберемся до низа!
Тахира изобразила страх.
– Должно быть, если скользить по снегу, промокаешь насквозь… и мерзнешь до костей!
Он рассмеялся:
– Меня не выпускали из дому, не закутав во столько слоев одежды, что я едва мог ходить. К счастью, здесь нам не грозит опасность замерзнуть. Давай поднимемся на вершину!
Тахире очень хотелось спросить, кто закутывал его во много слоев одежды. Странно, что он делился своими детскими воспоминаниями без ее просьбы, но всякий раз, когда она спрашивала его о семье, он как будто замыкался в себе. Когда он рассказывал о том, как нашел римскую монету, и сейчас, вспоминая о катании на санках в Англии, он как будто был совершенно один. Кто те люди, которых он стер из памяти? И почему? Но снова заговорить о них значило испортить настроение в такую чудесную ночь – ведь он так постарался ради того, чтобы сделать ей приятное! Надо насладиться происходящим, а не думать о том, как все испортить. Они приближались к вершине. Кристофер шагал впереди, но то и дело оглядывался и ждал ее. Иногда он протягивал ей руку. Когда они наконец поднялись на вершину, Тахира тяжело дышала, он же как будто совсем не запыхался.
Он стоял, положив руки на бедра, и в эту минуту напомнил Тахире египетского фараона – одного из тех, о ком он столько знал, или одного из античных богов, который с властным видом осматривает свои владения. Потом он повернулся к ней и улыбнулся, и сердце у нее екнуло. Он не бог, а мужчина из плоти и крови, который разжигает в ней пламя страсти!
Он вскинул руку и притянул ее к себе. Она почувствовала идущее от него тепло.
– Величественное зрелище, правда? Пустыня ночью… Просто потрясающе!
Да, так и было. Бархан был таким высоким, что ей казалось: протяни она руку – и сорвет звезду с серебряного купола у них над головой. Луна отливала бледным, полупрозрачным золотом. Другие барханы застыли, словно гряда гор.
– Красиво! – сказала Тахира.
– Очень красиво. – Кристофер убрал с ее шеи прядку волос, погладил кончиками пальцев контур щеки, спустился ниже, на шею, и положил руку ей на плечо. Легчайшее прикосновение… Однако ей показалось, будто у нее на коже засветилась россыпь звезд. Он легонько пощекотал чувствительную кожу у нее на затылке, потом погладил ее по волосам, подхваченным шелковым шарфом.
Она развернулась к нему. Подняла лицо в ожидании его поцелуя, радуясь его прикосновениям. Его рука обхватила ее за талию, притягивая ближе. Ее груди коснулись его груди. Его дыхание согревало ей щеку. Потом их губы встретились в бархатном, темном, как ночь, поцелуе, который казался одновременно прохладным и горячим, сладким и греховным. Поцелуй опьянял и зачаровывал, подобно солнцу пустыни в полдень, заставлял трепетать, как ветерок, который ласкал ей кожу. Этот поцелуй размыл границу между их губами, языками, телами. Он, казалось, никогда не кончится, а когда все же закончился, у нее закружилась голова, и, если бы Кристофер ее не поддержал, она упала бы с высоты.
– Погоди, еще рано, – сказал он, смеясь. – Я хотел, чтобы мы съехали вниз вместе.
Впервые Тахира посмотрела сверху на крутой песчаный склон и невольно попятилась.
– Это опасно?
Он лукаво улыбнулся:
– Разве не в том заключается половина удовольствия?
Она рассмеялась, наслаждаясь блаженством поцелуя и волнением от грядущего полета. Страха не было. Она знала: что бы ни говорил, он позаботится о ее безопасности.
– В таком случае давай пустим нашу металлическую лодку по песчаной волне, – сказала Тахира. – Я готова.
Кристофер осторожно поставил блюдо на песок и сел на него, расставив ноги.
– Конечно, это не ковер-самолет, но возможно, он взлетит. Садись передо мной.
Она села между его расставленных ног. Он крепко прижал ее к себе. Ее ягодицы упирались ему в пах, спина прижималась к его груди, руки крепко обхватили ее за талию.
– Подними колени!
Ей с трудом удалось выполнить его просьбу.
– Готова?
Сердце у нее бешено колотилось; от необычности происходящего у нее засосало под ложечкой. Затем, когда она крепче прижалась к нему, ею овладело волнение другого рода.
– Да, готова!
Он поднял ноги, обхватив ими ее бедра, и откинулся назад, увлекая ее за собой. «Санки» скользнули вперед, ненадолго задержались на краю склона, и сердце Тахиры остановилось. А потом они понеслись вниз с головокружительной скоростью, заставившей ее ахнуть. Они скользили, подскакивая на неровностях склона, так быстро, что ее выбросило бы из их ненадежных «санок», если бы Кристофер так крепко не держал ее. В самом конце спуска блюдо наткнулось на кочку, и они расстались со своим средством передвижения. Они вместе покатились вниз и остановились у самого подножия – наполовину зарывшись в песок, крепко обнявшись и запыхавшись.
