Жена и 31 добродетель - страница 10

– Мне в радость.

На следующий день Амабель совершила конную прогулку в сопровождении Лэндона. Изольда, та самая лошадка, которая была приобретена для нее, оказалась на самом деле смирной, но не без характера. Она, как и хозяйка, вертела головой, оглядывая окрестности. Время от времени кобыла откидывала голову и выражала отношение к тому, что видела, сдержанным фырканьем или нетерпеливым взмахом хвоста. В общем, она очень понравилась Амабель, что заставило ее с еще большей теплотой подумать о муже.

Подъезжая к дому, она увидела, что у крыльца уже стоит экипаж, из которого слуги вытаскивали багаж. Значит, гости приехали. Амабель вдохнула побольше воздуха, приготовившись к нелегкому испытанию.

– Амабель! – звучный оклик заставил ее напрячься. Итак, началось.

Она повернула голову и увидела Розалинду, которая в сопровождении высокого блондина шла по направлению к ней. Красный плащ гостьи и синий редингот ее спутника яркими пятнами выделялись на сером фоне подъездной дорожки.

Леди Клиффорд остановила лошадь, чтобы спуститься на землю. Лэндон, уже к тому времени спешившийся, поклонился господам и кинулся к хозяйке. Удерживая кобылу за уздцы, он помог госпоже сойти с седла.

Розалинда прищурила глаза и презрительно сказала:

– Господи, что это за кляча? – она повернулась к блондину. – Колдер, вы видели большее убожество?

Тот хмыкнул, однако, любезно заметил:

– Кобылка вовсе недурна, моя леди. И, по-моему, мирного нрава.

Он слегка поклонился подошедшей леди Клиффорд. Розалинда нехотя потрудилась его представить:

– Амабель, это виконт де Моубрей. Виконт, это жена моего брата, леди Амабель Клиффорд.

– Я просто очарован, – его маслянистые глазки пробежали по фигуре Амабель, прежде чем он взял ее руку и поцеловал. – Такой цветок скрывается в туманных просторах английской деревни.

Розалинда усмехнулась и вновь перенесла свое внимание на лошадь.

– Нет, серьезно. О чем думал мой брат, когда покупал этот кошмар?

– Изольда замечательная лошадь, – возразила Амабель, побыстрее отняв руку у виконта. – Очень смирная и…

– Да и конюх ей под стать, – продолжила ее золовка, не слушая. – Такой же жалкий.

Лицо Лэндона помрачнело, а на скулах заиграли желваки. Руки у него невольно сжались в кулаки, и Амабель почувствовала неловкость и смущение. Все еще хуже, чем она предполагала. Невыносимая Розалинда.

Она подошла к ней ближе и проговорила:

– Зачем ты так говоришь? Это же его унижает.

– А мне что за дело? – холодные голубые глаза сверкнули презрением. – Если вы с братом ведете себя как последователи гуманизма, то я тут причем?

– Ты обо мне? – раздался голос ее мужа. И впервые Амабель почувствовала, что испытывает радость от его появления.

– А, братец! – как ни в чем ни бывало, обернулась на его голос Розалинда. – Мы говорили об этой лошади. На мой взгляд, она хуже некуда. Как ты мог купить ее?

– Довольно, Розалинда! – непреклонным тоном произнес Роберт. Затем обратился к конюху: – Отведи Изольду на конюшню и позаботься о ней.

Проводив взглядом кипевшего от сдерживаемых эмоций Лэндона, он посмотрел на заносчиво вздернувшую нос сестру и продолжил:

– Твое замечание было неуместно. Кому и выражать недовольство, то только моей жене, а от нее я услышал только слова благодарности. Постарайся вести себя у меня в доме, как положено благородной леди.

Розалинда кинула убийственный взгляд в сторону ушедшего конюха, и Амабель почувствовала неясную тревогу. Тем временем граф Клиффорд обратился к другу:

– Добро пожаловать в Уилтшир, Колдер. Как тебе здешние красоты?

– Очень нравятся, – осклабился виконт, кинув горящий взгляд на Амабель. – Такие роскошные и нетронутые.

Она почувствовала дрожь, пробежавшую по ее спине. Так неуютно она себя давно не ощущала. Этот мужчина с его двусмысленными словами и взглядами нравился ей все меньше и меньше. Она кинула взгляд на мужа, но тот, похоже, ничего не заметил.

– Отлично. Тогда пойдем в дом. Нам есть о чем поговорить и о чем вспомнить, – похлопал Роберт друга по плечу.

– О, да, разумеется. А дамы составят нам компанию? – любезно поинтересовался виконт.

– Вне всякого сомнения, составят, – нарочито вежливым тоном ответила Розалинда, а затем ехидно добавила: – когда мне покажут мою комнату, и я смогу привести себя в порядок.

Амабель вспыхнула.

– О! Прошу прощения! Конечно.

– Розалинда, веди себя уважительней у меня в доме! – отчитал сестру Роберт.

– Да-да… – отмахнулась она. – Только у меня такое чувство, что мы никогда туда не попадем. Так что?

– Прошу за мной, – указал граф Роберт на парадную дверь, и вся компания направилась туда, где снующие слуги делали все необходимое для комфортного пребывания гостей и сервировки обеда.

У Амабель было тяжело на душе. Предстоящие дни теперь виделись чередой кошмаров, от которых одиночество и грусть были слабой защитой. Любовь теперь ей виделась меховым плащом, что мог укрыть от невзгод и недобрых взглядов, сохранить ее душу цельной и незапятнанной. Вот только рука, удерживающая этот плащ, пока была всего лишь призрачной, хотя и желанной, тенью.

Глава 3

До этого дня Амабель не знала, что такое оскорбление. Она всегда жила в любви и заботе, избалованная вниманием отца и кормилицы Марии. Ее холили, лелеяли, восхваляли ее девичье очарование и просыпающуюся женственность. Внушая богобоязненность и недопустимость греха, они все же дали ее душе возможность раскрыться как вольному цветку. Распущенность, наглость и бесстыдство были понятиями, о которых она имела весьма слабое представление.