Правила соблазна - страница 49
– Напрасно.
– Но я хотела, чтобы вы пришли.
– Не стоило. – Он почти прохрипел это. Ему хотелось сказать, чтобы она не подходила, но Селия продолжала приближаться: один за другим медленные и мучительные шаги вокруг широкого стола с нарисованной на нем картой. И наконец она оказалась прямо перед ним на расстоянии вытянутой руки.
– Почему? – шепнула Селия, и Гамильтону потребовалось некоторое время, чтобы понять, о чем она спрашивает.
– Мы должны зажечь лампы, – произнес он вместо ответа. – Это не… благоразумно…
– Что такое благоразумие, как не трусость, пытающаяся оправдаться? – Она сделала последний шаг, подошла вплотную и положила руку на грудь Энтони.
Я хочу только этого, подумал Гамильтон. Достаточно лишь прикосновения, единственного прикосновения, чтобы поставить его на колени. Все те годы, что они были знакомы, он ни разу не прикоснулся к ней, за исключением самых пристойных прикосновений к ладони, к локтю и однажды к спине, когда помогал ей сесть в карету. Гамильтон так сильно сжал кулак, пытаясь противостоять себе, что хрустнули пальцы. Селия не знает, кто с ней наедине в темной комнате.
Нельзя этим пользоваться. Он не посмеет.
– Вы меня не хотите? – Она приблизилась еще на дюйм. – Не хотите столь сильно, как я вас?
– Селия, вы не понимаете, что делаете, – заговорил было Энтони, но она перебила:
– Я понимаю достаточно. – Селия чуть запрокинула голову, глядя на него. Гамильтон скорее почувствовал это движение, чем увидел. Должно быть, его лицо так же неразличимо, как и ее. Впрочем, Энтони не нужен был свет, он и так знал каждую черточку ее лица. – Но я уйду, если вы не хотите, чтобы я осталась.
Гамильтон закрыл рот; таких слов он сказать не мог. Энтони провел слишком много времени, убеждая себя, что вовсе ее не хочет, но успеха так и не добился. В лучшем случае он мог похоронить это чувство глубоко в душе. Свои поступки Гамильтон мог контролировать куда лучше чувств, и при свете дня ни за что не позволил бы себе зайти так далеко. Знает ли Селия, что перед ней он? Если она здесь, с ним, потому что думает, будто это кто-то другой… если Энтони сделает то, к чему она, искушая, его подталкивает – а его тело сгорает от желания подчиниться, – он погубит дружбу, которую так высоко ценил много лет, и обречет себя на вечные страдания.
– Селия, – прохрипел Гамильтон, из последних сил цепляясь за здравый смысл и честь, – я должен вам сказать…
– Я знаю, кто вы, – прошептала она в ответ. – Знаю уже давно, Энтони.
Собственное имя явилось для него отпущением грехов. Она знает. По-прежнему имелись причины, по которым он не должен этого делать. И немало причин, но все они меркли на фоне значимости этих слов, а также других, что Селия сказала ранее: «Как я хочу вас».
Медленно, благоговейно Энтони наклонил голову и прикоснулся к ее губам раз, затем второй. Она стояла спокойно, запрокинув голову, ее ладонь все еще лежала у него на груди. Гамильтон поднял руки, погладил щеки Селии, провел одной рукой сзади по шее – едва ощутимое прикосновение, но она тихонько ахнула, и ее губы приоткрылись. Он прильнул к ним чуть сильнее, желая насладиться каждой секундой, каждой ее частичкой.
Руки Селии скользнули вверх по его груди и обвили шею. Она притянула Энтони ближе к себе. Он решился провести пальцами по ее покатому плечику, все еще поражаясь тому, что находится здесь, с ней. В этот момент Селия издала мягкий горловой звук и прижалась к Гамильтону всем телом. На секунду замерев в изумлении, Энтони сгреб Селию в охапку, и она уютно прильнула к нему. Боже, какое дивное ощущение! Какое правильное!
Все ее мысли и тревоги о том, кто кого соблазнит, испарились. Не осталось никаких страхов, только глубочайшая уверенность в правильности происходящего. В объятиях Энтони Селия снова почувствовала себя живой. От него волнами исходило желание, и все же каждое прикосновение было нежным и неторопливым. Она провела пальцами по его затылку, изучая и исследуя, дошла до жестких каштановых волос, и мышцы его плеч напряглись. Энтони прервал поцелуй, прошептал ее имя и начал короткими поцелуями осыпать ее лоб.
– Да, – выдохнула она. – Поцелуй меня еще.
Гамильтон ничего не сказал, но его дыхание участилось. Селия поняла, что он услышал просьбу. Его губы вернулись к ее губам, жадные и более требовательные. Под этими жаркими поцелуями последние следы печали и неуверенности сгорели без остатка. На секунду Селия задумалась, сколько же времени он ее хочет и почему она об этом даже не догадывалась, но тут плотину словно прорвало. Он крепче сжал ее в объятиях, прижимая к себе. Селия восторженно застонала. В ней разгоралась мощная, жаркая потребность обнимать его, прикасаться к нему, целовать его. Энтони Гамильтон, мужчина, который всегда умел рассмешить ее, сейчас заставил ее пылать. Она никогда не испытывала ничего подобного, но сразу поняла, что это – вожделение.
Начавшееся робко быстро стало страстным. Он будто прочитал ее мысли; едва Селия захотела, чтобы Энтони прикоснулся к ней, как он послушался. Она тянула его за одежду, словно это была преграда между ними. Гамильтон вытащил руки из рукавов, и сюртук упал на пол. Селия расстегнула жилет и сунула под него руки, восхищаясь тем, какое у Энтони горячее и твердое тело.
Пока она избавляла от одежды его, он делал то же самое с ней. Энтони расшнуровал лиф, и тот упал на корсет. Бормоча что-то неразборчивое, он провел кончиками пальцев по обнажившимся холмам грудей. Селия задрожала. Энтони резко втянул в себя воздух, опустил голову и прильнул губами к ложбинке между грудями.
