Сияние слез - страница 27
Старый рыцарь вовсе не был добрячком и все просчитал, выслушав госпожу Шиару. Почтенная дама рассказала, что два чернокожих великана единственные из всей гоп-компании не приставали к женщинам, благодарили за еду, ходили в баню и убирали в отведенной им комнате. Кроме того, по опыту он знал, что ниубы теплолюбивы и выгонять их сейчас в зимний лес, это значит получить проблемы на дороге. Пусть лучше сидят у печи, охраняя селян от самих себя.
Телохранители подумав согласились на условия сэра Джериса, согласившись остаться до весны.
– Тепло станет – пойдем мага искать, – сказал тот, что был чуть пониже.
– Зачем? – удивился господин Данстан.
– Долг забирать, – белозубо улыбнулся другой.
Зубы у великанов были подпилены, и улыбка выглядела жутковато. На следующий день после битвы сэр Джерис написал своей юной хозяйке обстоятельное письмо обо всем происшедшем, добавил пару строк про жемчуг, а потом привязал письмо к горшочку меда и велел мальчишке снести гостинец в лес и крикнуть Мать леса, чтобы забрала подарочек. Парень вернулся быстро, но сказал, что все сделал. А поутру на крыльце нашли берестяной коробок с ответным посланием.
Констанция
Про девочку я все же узнала – когда остальные обитательницы длинного дома вернулись от своих наставниц в ремесле. Ульфелла нехотя рассказала им, что девочку просто выгнали из дома. Она сирота, но стала слишком красивой и невольно принялась отбивать женихов у хозяйских дочек.
Я только головой сочувственно покачала: особой красотой это полудетское тело не блистало, но в деревнях рано выдавали замуж. А уж вспомнив свое приютское детство, я прониклась к сироте особенным сочувствием – нам повезло, граф берег воспитанниц и выдавал замуж. Но среди воспитателей ходили слухи о том, что некоторые состоятельные дворяне превращали воспитанниц в постельные игрушки для утехи знатных гостей.
Перекусив и познакомившись с другими обитательницами дома, я почувствовала, что этот день переполнил чашу впечатлений. Простившись со всеми, я ушла в свой закуток, разделась до рубашки и легла спать. А среди ночи проснулась от неуверенных шагов. Наверное, сработала детская привычка – в приюте я смотрела за младшими, я вскочила, увидела фигуру в светлой рубашке и шепотом спросила:
– Пить или в туалет?
Фигура затопталась, и я за руку отвела новенькую девчонку к ночному горшку, спрятанному за занавеской, а потом дала допить остывший отвар. Она не хотела отпускать мою руку в полусне, а я страшно устала, и сама хотела спать не меньше. В результате утром нас разбудило недовольное пыхтение Ульфеллы, которая обнаружила нас в одной постели под перекрученным и сбитым одеялом.
К обеду мы убедились – девочка чудо как хороша. Она двигалась легко и быстро, как капелька воды, скользящая по стеклу и тем невольно притягивала взгляды. Ее светлые волосы были обрезаны, но я отыскала в своих сумках ремешок, расшитый шелком и подарила Кинне, так звали девчонку. Уля нашла ей теплые валенки на маленькую ногу, еще одна женщина принесла теплую юбку, из которой выросла ее дочь. Кофты по размеру не нашли, и просто замотали девчонку поверх рубахи шалью крест-накрест, как младенца.
– Пока сойдет, – резюмировала старшая, явившись в дом.
Она расспросила Кинну, что та умеет делать, чем ей нравится заниматься и определила ей ходить ловить рыбу, и сеять лен.
– А пока зима, сошьешь себе одежду, – постановила старшая и выдала новенькой из общих запасов несколько отрезов ткани, нитки и одну единственную иголку. Остальные обитательницы длинного дома тут же принялись давать советы, обсуждать фасон, а девчонка испуганно спряталась за мою спину и сверкала оттуда голубыми глазищами, отрицательно мотая головой.
Амарилла тяжело вздохнула:
– Ой, Констанция, я и не разглядела! Кинна же полукровка! Теперь она к тебе как банный лист пристанет, придется тебе с ней шить.
– Полукровка? – я посмотрела на девчонку и ни каких особенных признаком не увидела.
– Эльф в роду потоптался, дед или даже прадед, вот потому и маленькая такая и гибкая.
Я только плечами пожала – эльф так эльф. Высшие редко снисходили к людям, но порой такое случалось и все знали, что отказать безупречной красоте светоносных не мог никто. Для меня Кинна все равно останется девчонкой, едва не погибшей в зимнем лесу.
Когда перепуганная девчонка начала ронять на рубаху слезы я остановила разошедшихся обитателей длинного дома:
– Девочки, не надо так много всего предлагать, давайте у Киины спросим, чего она хочет.
Та в ответ испуганно замотала головой.
– Понятно, – вздохнула я, – сама не знает. – Тогда будем смотреть по удобству, и чтобы на вырост. Юбка у тебя уже есть, для работы сгодится…
До вечера мы возились с тряпками. Учитывая хорошее питание в девичьем лесу, и возраст девчонки, я предложила ей сшить обычное блио, с хорошим запасом длинны и ширины. Все лишнее до поры можно подбирать шнурками и поясом, зато шить меньше и носить удобно.
Амарилла выделила из запасов некрашеный лен и грязно серую некрашеную шерсть. В «длинном доме» нашелся большой мешок сухой крапивы. Мы выварили ткань в отваре крапивы и сафрана, добившись приятного желто-зеленого цвета, и нашили льняных сорочек и два блио. Пояса я предложила украсить простой вышивкой, чтобы платья смотрелись наряднее и оказалось, что у шустрой Киины очень ловкие пальцы и ей по силам сложные узоры.
Я вышивку не любила, зато срисовала несколько красивых завитков с прихваченной в дорогу книжицы чувствительных стихов. Любопытная девчонка сунула свой нос в книгу и захотела научиться читать. Вообще она тянулась ко всему новому, словно вянущий цветок к свежей воде. До поздней ночи мы рукодельничали, разговаривали и даже носа на улицу не высунули. О своей лошади я вспомнила только тогда, когда стемнело, и собралась идти в конюшню, но крепкая девушка с черными косами полустепнячки уверила меня, что все сделала:
