Опьяненный любовью - страница 46
Ощущение руки Гарри, его легкое поглаживание пробудило в ней множество воспоминаний.
«Уже почти десять лет, как до меня не дотрагивался ни один мужчина. Десять долгих лет».
Неужели она застонала? Нет, это застонал Гарри.
– Боже, Пен.
Он пристально смотрел на нее. Но что он мог увидеть? Только простое платье с высоким воротником и волосы, заколотые по-стародевичьи. Она же чувствовала…
Ей так хотелось провести руками по его плечам, рукам, груди.
– Мне так тебя не хватало. – Голос его звучал хрипло и напряженно.
Гарри провел пальцем по ее ладони.
Пен на мгновение закрыла глаза и прикусила губу.
– Ты всегда все понимала, на все откликалась. Была такая сосредоточенная. Такая… живая.
Его рука поднялась к ее щеке.
«Я хочу снова быть живой. Быть чем-то бо́льшим, чем мать Гарриет».
Пен повернулась к Гарри лицом и прижалась губами к его ладони, коснувшись кончиком языка его кожи.
Она слышала его учащенное дыхание. Ее тело – грудь, лоно – трепетало от предвкушения.
Черт! Ласки языка Пен тут же отозвались в его чреслах и мужское естество отчаянно требовало высвободить его, позволить ему обрести темное и теплое пристанище…
«Думай головой, парень. Голова не только для того, чтобы нахлобучивать на нее шляпу. Ты почти десять лет не видел Пен. А вчера ее чуть не изнасиловали. Да она и мысли не допустит, чтобы кто-то вот так просто взял ее».
Кончик языка Пен касался его кожи, и все мысли, которыми он пытался отвлечь себя, вдруг куда-то испарились. Неудивительно. Казалось, вся кровь в его теле внезапно устремилась вниз, к его гордецу.
Так у них всегда было с Пен. С другими женщинами секс был просто приятным времяпрепровождением, не более того. А с Пен он был чем-то куда более важным и содержательным, он был необходим как воздух. Порой Гарри казалось, что он умрет, если тотчас же не войдет в нее.
Он убрал руку со стола и положил ее себе на колено.
– Давай займемся любовью, Пен.
Вот и вся его хваленая способность соблазнять. Но ведь и Пен не из тех, кто обожает играть в амурные игры. А Гарри и не собирался соблазнять ее. Соблазнять в смысле обманывать, играть на доверчивости и одиночестве, заглушив голос рассудка. Он хотел, чтобы эта женщина сделала свободный выбор, руководствуясь лишь своим желанием, и ничем больше.
– Я прошу тебя.
Гарри затаил дыхание. Если она скажет «нет»…
А ведь Пен может сказать «нет». Он видел нерешительность в ее глазах.
У Гарри внутри все сжалось. Если Пен скажет «нет», ну что же! Он извинится, а на следующий день они продолжат разговор о… том, ради чего она пришла сегодня к нему. Гарри не станет упоминать о доме в Дэрроу. Он думал – надеялся, – что может предложить Пен его с самым невинным намерением: чтобы избавить Пен от постоянных тревог о будущем, чтобы Гарриет была постоянно рядом с ним, чтобы он стал частью ее жизни. Но Гарри, разумеется, обманывал себя. Его глубинный мотив вряд ли можно было назвать невинным.
Он хотел, чтобы Пен была рядом с ним, он хотел постоянной близости с ней.
Пен закусила губу.
Было бы так легко…
«Нет. Это должен быть ее свободный выбор».
Вода в пруду была очень холодной, когда Гарри купался. Если Пен скажет «нет», он проводит ее до приюта, попрощается и снова окунется в пруд, надеясь, что вода охладит его, приведет в чувства.
«Или можно отправиться на постоялый двор, к этой Бэсс».
Только не это. Мысль о постоялом дворе мгновенно вызвала у него отвращение. И потом, это не сработает. Ему себя не обмануть. Более того, он имеет все шансы угодить в нелицеприятную историю – просто-напросто разочаровать Бэсс. Его теперешнее желание чистой физиологией не назовешь. Оно было чем-то бо́льшим, серьезным.
– Что ж, давай займемся.
Его мысли разом оборвались, а взгляд застыл на Пен. Она улыбалась так, как улыбалась в то далекое лето: уголки губ слегка приподняты, глаза широко раскрыты и полны страстью и желанием.
«Слава богу!»
У него пересохло во рту – Гарри откашлялся.
– Тогда нам лучше подняться наверх. – Его мужское достоинство напряглось до предела. – Там… – Он выдохнул. – Есть кровать.
И тут Гарри вспомнил, что они никогда не занимались любовью не только на кровати, но и в помещении. И теперь, задним числом, Гарри подумал: это чудо, что никто и никогда на них не наткнулся ни в поле, ни в лесу.
«Возможно, кто-то и видел нас, но решил, что развлечения графского сынка с дочуркой арендатора не стоят внимания».
И тут же Гарри отбросил эту унизительную мысль. Сейчас было над чем задуматься.
– Ладно. – Пен как-то нервно хихикнула, начав подниматься по лестнице. – Полагаю, мы уже вышли из того возраста, когда предаются подобным развлечениям на столе или у стены.
Она права. Не раз и не два они совокуплялись быстро и в самых неподходящих местах.
– Не в том дело. Мы отнюдь не старички. Просто хочется удобства, чтобы не опасаться ежеминутно, что свалишься на пол.
Гарри хотелось заниматься любовью с Пен степенно, как двадцативосьмилетний мужчина, обладающий опытом, а не как ослепленный похотью восемнадцатилетний мальчишка.
То лето в Дэрроу было последним летом его детства, хотя ему было уже восемнадцать и он во всех смыслах не походил на ребенка. Но его в ту пору не связывали ни долг, ни ответственность. Он был так свободен, как не будет свободен уже никогда.
Но Гарри не ценил эту свободу. Он стремился как можно скорее зажить собственной жизнью, покинуть Дэрроу и очертя голову броситься на поиски приключений. Но он ценил Пен. И всякий раз, когда Гарри оглядывался назад, она была первой, кого он вспоминал – самым ярким, самым теплым, самым счастливым его воспоминанием.
