Любви вопреки - страница 82

Кэт сразу полегчало. Она окинула оценивающим взглядом содержимое буфета в поисках потенциальных метательных снарядов. Выбор пал на фаянсовую китайскую собачку. Статуэтка оказалась тяжелая. Вот и хорошо. Размахнувшись, Кэт со всей силы швырнула ее в сторону двери и чуть не попала в Маркуса. Он пригнулся, и собачка, пролетев у него над головой, ударилась о дальнюю стену.

– Какого дьявола, Кэтрин?! В чем дело?

– В вас!

Она могла бы выцарапать ему глаза. Дать коленом в пах. Вырвать ему руки и ноги – по очереди. Кэт бросилась к герцогу, намереваясь задушить его.

Сопровождавшая герцога кошка взвизгнула и метнулась к лестнице.

Маркус поймал Кэт, с легкостью перехватив запястья, и она напрасно извивалась, силясь ударить его если не кулаком, то ногой.

– Вы отвратительнее жабы, хуже змеи, вы…

Маркус крепко прижал ее к себе, и, как назло, в тот момент, когда тело Кэт соприкоснулось с его телом, оно предательски обмякло. Она вдохнула знакомый запах, и ей пришлось бороться с собой, чтобы не положить голову к нему на грудь.

«Он – распутник, негодяй, подлец и бабник».

Но тело не слушало.

– Кэтрин, любимая, что привело вас в такое состояние?

Его голос был полон нежности, заботы и тепла.

Ложь. Все ложь.

Кэт оттолкнула его, и Маркус ослабил хватку настолько, что она смогла откинуться на его руки, но совсем он ее не отпускал.

– Не зовите меня любимой, злодей. Надеетесь умаслить меня сладкими речами? Так убирайтесь же к себе в столицу и ныряйте в кусты с кем хотите. Мне безразлично.

– О чем вы говорите? – Маркус наклонился, принюхиваясь к ее дыханию. – Спиртным от вас не пахнет.

«Его губы так близко…»

– Конечно, не пахнет. А вы что думали?

Очень некстати, гнев стал уступать иному чувству, не менее сильному.

– Кто-то подмешал вам что-то в пунш, и вы выпили его слишком быстро. Если вы непривычны к алкоголю, то вино может ударить в голову.

– Я не напилась, если вы об этом.

Маркус нахмурился:

– Тогда почему вы на меня набросились?

– Потому что моя тетя и кузина назвали мне истинную причину вашего приезда в Лавсбридж.

– Истинную причину?

– Да. – В груди Кэт затрепетала надежда. Может, история, рассказанная Джулией и тетей, была чьей-то выдумкой. – Скандал.

– Скандал?

– Вы эхо, что ли? Они сказали, что вас застали в кустах с девушкой.

– А, вы об этом. – У Маркуса вспыхнули щеки. – Да. Девицу зовут мисс Ратбоун.

Значит, правда. Сердце у Кэт будто налилось свинцом. И она вновь оттолкнула Маркуса. Но он держал ее крепко.

– Она пыталась женить меня на себе, Кэтрин!

– Неужели? Совсем как я?

– Я мог бы только мечтать, чтобы вы попытались сделать то же, что она.

Ладони Маркуса заскользили вверх и вниз по ее спине, и Кэт вдруг поняла, что чувствует Поппи, когда ее гладят. Ей захотелось заурчать от удовольствия.

Надо бы настоять на том, чтобы герцог отпустил ее. Его присутствие рядом с ней, так близко от нее, лишало Кэт рассудка.

– Мисс Ратбоун пряталась в кустах и выпрыгнула прямо на меня, когда я шел мимо. Она сбила меня с ног, и мы оказались на земле.

Кэт не выдержала и захихикала.

– Звучит нелепо, верно?

Она таяла словно свечка от тепла его тела, его рук. Ей ужасно хотелось положить голову к нему на грудь, но она решила не сдаваться.

«Подожди. Он, похоже, упустил кое-какие подробности».

– Вам было незачем стаскивать с нее платье, – усмехнулась Кэт.

– А я не стаскивал. Она сделала это сама, так же как и вытащила шпильки из прически. Для большей убедительности. – Голос герцога звенел от напряжения, и он держал Кэт очень крепко. – Я не собирался жертвовать собой ради этой развратной интриганки.

– Еще чего, жертвовать собой, – сказала Кэт. Странное чувство зрело в ней: стремление защитить его, уберечь. И жалость. Искренняя жалось. Каково это: жить с сознанием, что за твоей спиной постоянно плетут интриги.

– Самое ужасное, – тихо произнес Маркус, – что порой мне бывает так одиноко, что меня и заманивать никуда не надо. Сам бы отдался первой попавшейся распутной девице. И лучше мне не становится, – добавил он, склонив голову к голове Кэт. – Только хуже. Одиночество поедом ест меня.

Его слова нашли в ее сердце самый живой отклик. Они задели в ней какую-то струну, о которой Кэт даже не догадывалась. Ей хотелось обнять Маркуса, прижать к себе, излечить от боли одиночества. Пусть лишь на время.

Возможно, ей это по силам.

Она повернула голову и провела губами по его щеке.

– Кэтрин, – хрипло прошептал он.

Она прикоснулась губами к его губам.

Маркус застонал, и его ладонь легла ей на затылок. Язык его вошел глубоко, наполнив Кэт желанием. Ее ладони скользнули ему под сюртук. Кэт прижималась к нему все теснее, но этого было недостаточно. Он поднял голову, и в его глазах мелькнуло отчаяние.

– Я… Мне лучше уйти.

Да, ему следует уйти. Если он останется, то перейдет черту, за которую уже никогда нельзя будет вернуться. Все закончится тем, что они окажутся в одной постели, и Кэт отдаст ему девственность. Но зачем ей она, ее девственность? Она ведь никогда не выйдет замуж. Кэт лишь заплатит справедливую цену за то, что станет ей памятью на всю оставшуюся жизнь. Она отодвинет боль одиночества – его одиночества и своего тоже, пусть ненадолго, но все же…

Кэт крепко обняла Маркуса:

– Не уходите.

Он замер.

– Вы знаете, что произойдет, если я останусь?

– Да.

Маркус облизнул пересохшие губы. Тело было напряжено, словно натянутая тетива.

– Кэтрин, если мы начнем… – Под скулами его заиграли желваки. – Я не вполне владею собой.