Мастерская кукол - страница 114

– Не понимаю, что вам еще нужно! Я обещала, что буду вашим другом. И я сделаю все, что захотите, только…

– Я хочу, чтобы ты написала письмо, – повторил Сайлас, но собственный голос показался ему неестественным и каким-то визгливым, и он попытался сказать то же самое более твердо: – Ты должна написать письмо!

Айрис затрясла головой.

– Пожалуйста, отпустите меня, – снова сказала она. – Я все сделаю.

Сайлас почувствовал приступ раздражения и презрения. – Я уже обещал, что отпущу тебя, – проговорил он. – Отпущу, когда буду уверен, что мы – друзья.

– Но мы друзья! Настоящие друзья! Что я должна сделать, чтобы доказать это?

– Я купил твои любимые конфеты. – Жалобы и капризы Айрис начали раздражать Сайласа, еще немного – и он потеряет терпение. – На… – И он протянул ей конфету, держа ее на раскрытой ладони словно кормил лошадь.

Сначала она отпрянула, насколько позволяла высокая спинка, потом выгнула шею и вдруг укусила его за палец, да так сильно, что Сайлас вскрикнул от боли.

– Ах ты!.. – Сайлас вырвал палец, одновременно ударив ее кулаком в зубы. Он крепко сжал пострадавший палец другой рукой, боясь, что Айрис могла сломать кость.

Дальше начался сущий кошмар. Айрис начала кричать. Ее вопли наполнили подвал гулким эхом, оно гуляло от стены к стене, и Сайласу захотелось зажать уши ладонями – или как можно сильнее ударить ее по голове. Что угодно, лишь бы она замолчала! Это не был жалобный тихий плач, который Сайлас ожидал услышать. Это был пронзительный и громкий звериный вой, прерывавшийся, только когда Айрис необходимо было набрать в легкие побольше воздуха.

– Прекрати! Прекрати сейчас же! – выкрикнул он и сунул руку в карман сюртука, в панике нашаривая заветную бутылочку. Плеснув хлороформа на платок, Сайлас прижал его к лицу Айрис, но она продолжала кричать, отчаянно дергая головой. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем лекарство начало действовать. Айрис, правда, еще дергалась и мотала головой, время от времени громко всхлипывая, но наконец тело ее обмякло и повисло на ремнях.

В подвале наступила тишина.

Ключица

В свете лампы глаза Сайласа горели двумя желтыми огоньками.

«Что ты со мной сделал?» – хотела спросить Айрис, но ее рот снова был надежно заткнут, и она не смогла издать ни звука. Она и в самом деле не понимала, что произошло. Айрис смутно помнила, как он прижал к ее лицу носовой платок, и она вдруг погрузилась в глубокий сон, которому была не у силах сопротивляться. Это напоминало какой-то колдовской трюк, и, хотя Айрис никогда не верила в колдовство, сейчас она готова была поверить во что угодно.

– Если не будешь вести себя как следует, я не позволю тебе разговаривать.

Ни разговаривать, ни ходить, ни есть самой… Он, правда, готов был ее кормить, но это было так унизительно! В довершение всего Айрис почувствовала необходимость облегчиться. Она должна терпеть, твердила она себе. Когда он уйдет, она попытается освободиться, а пока… пока ей необходимо держать себя в руках, не давая страху парализовать ее волю. Несмотря на свое отчаянное положение, Айрис испытывала стыд от того, что не смогла удержаться и начала кричать, а потом еще и укусила его за палец. Всю жизнь ее учили обуздывать свои страсти и эмоции – не кричать, не плакать, уважать мнение мужчин и так далее… Увы, с чувствами ей всегда было нелегко справиться, а сегодня они и вовсе вышли из-под контроля. В результате она чуть не задохнулась от гнева и отчаяния.

Между тем… Между тем, если подумать как следует, положение ее вовсе не безнадежно. Уже завтра Роз обнаружит, что ее нет в пансионе, и поднимет тревогу, да и Луис должен скоро вернуться из Эдинбурга. Вместе они что-нибудь придумают. В конце концов, она же рассказывала Луису, как Сайлас схватил ее на выставке. Умному человеку этого хватит, чтобы сделать кое-какие выводы, которые необходимо проверить. Что до их ссоры, то должен же он понимать, что это была простая размолвка. Конечно, Луис уже давно ее простил. Скоро он придет и освободит ее. Должен прийти.

Пользуясь тем, что Сайлас принес с собой лампу, Айрис украдкой рассматривала свою темницу. Потолок был низким, каменные стены сочились сыростью, а местами были словно изморозью покрыты россыпями мелких кристаллов. Она знала, что такие кристаллы часто образуются в подвалах – например, в подвале под магазином миссис Солтер такими кристаллами зарос целый угол. Значит, она в каком-то подвале, и скорее всего – все еще в Лондоне: в деревнях почти не встретишь домов с каменными погребами.

Лампа в руке Сайласа моргала и коптила, но он продолжал внимательно за ней наблюдать. Его взгляд резал как нож, обжигал как огонь. Казалось, он был способен высушить ее, превратить в уголь, в золу.

«На предмет, который изображаешь, нужно смотреть до тех пор, пока не сможешь воспроизвести его на холсте хоть с закрытыми глазами», – часто повторял Луис когда еще в начале их знакомства Айрис жаловалась, что слишком долгие сеансы ее утомляют. Сейчас она решила притвориться, будто снова позирует.

Я сижу в студии, твердила она себе. Все кости и все мускулы у меня ноют и болят, но это только от неподвижности, от необходимости часами сохранять одну и ту же позу. Глаза, которые смотрят на меня сейчас, – это глаза художника, глаза Луиса, наполненные желанием и любовью. Эти глаза – словно два озера, в которых можно утонуть; вряд ли она когда-нибудь сумеет подобрать краски, чтобы передать их цвет. Скоро, совсем скоро он скажет ей, что сеанс закончен и она может шевелиться…