Загадка для благородной девицы - страница 83

– Так все же это была ваша идея, – констатировала я. – А Лизавету вы решили использовать, чтобы быть ближе к Эйвазовым, верно?

– Использовать… – глухо повторил Андрей. – Из ваших уст это звучит так, что я становлюсь сам себе противен.

– А прежде вы что же – не понимали, насколько это отвратительно? Ведь ваша сестра не любила никогда Эйвазова, она в дочери ему годилась, а не в жены!

Впрочем, я тут же пожалела о своем слишком эмоциональном выпаде – Андрей замолчал и, казалось, снова замкнулся.

– Она не была против, – наконец, отозвался он, глядя в сторону. – Я бы не настаивал, откажись она сразу. Я придумал, как познакомить их, а после Лиза сказала, что Эйвазов очень хороший человек, и что когда-нибудь она, наверное, даже сможет полюбить его. Я встретил Лизу на второй год после поступления в академию Генштаба, Ильицкий тогда уже отбыл в армию. Встретил случайно и сперва даже не поверил, что это в самом деле она. Мой отец пытался разыскать ее раньше, но не нашел тех родственников по прежнему адресу. Они уехали, и мы совершенно потеряли с ними связь. Я уже и не думал, что найду когда-нибудь сестру. Выяснилось, что все эти годы Лиза жила в Петербурге. Образования она фактически никакого не получила – лишь окончила курсы телеграфисток и в шестнадцать лет пошла работать. Я подавал телеграмму и едва дара речи не лишился, когда узнал ее. Лизе трудно пришлось. Она снимала отвратительную маленькую комнату, зарабатывала на жизнь работой на телеграфе и шитьем. Самое ужасное, что и я ничего не мог ей дать – я был слушателем академии и сам жил на содержании у родителей. Разумеется, отец не отказал бы взять Лизу к себе, но… я был уверен, что Лиза заслуживает большего. Мне казалось, что она должна стать хозяйкой в усадьбе нашей матери. В этом была бы хоть какая-то справедливость, согласитесь?

Я не ответила, и даже не смотрела теперь на Андрея, но была отчего-то уверенной, что сама Лизавета, будь она хоть сколько-нибудь способной отстаивать собственное мнение, предпочла бы стать воспитанницей доктора Миллера или продолжать работать телеграфисткой. Мне казалось, что она была бы в этом случае гораздо счастливее. Мужчины едва ли поймут.

Вместо ответа я спросила снова:

– Этот перстень с монограммой «М» – он ведь принадлежал Лизавете? Как он оказался у Григория?

– Да, он принадлежал Лизе. Это кольцо досталось ей от нашей матери, а я и не знал о его существовании, пока не заметил его у нее случайно пару лет назад. И пришел в ужас, поняв, что через этот перстень кто-то может догадаться о ее отношении к роду Самарины-Масловых. Я велел ей избавиться от него любым способом – она подчинилась как обычно, но, кажется, это стало еще одной причиной нашего отчуждения. Мы не очень-то ладили с ней, как вы, наверное, заметили… Видимо, этим перстнем она заплатила цыгану – тот помогал ей с избой и выполнял какие-то другие поручения.

– Вы знаете что-то о смерти Максима Петровича? Что Лизавета сказала ему тогда?

– Толчком послужил, конечно, тот разговор о моей матери на веранде, – отозвался Андрей. А потом добавил едко: – так что в этом есть и ваша вина – я едва ли стал бы рассказывать все сам, не спроси вы об этом. Лиза мне призналась позже, что, услышав эту историю целиком, увидев реакцию Натали и других, она не совладала с собой – поднялась к Эйвазову и призналась ему, что она дочь Самариной. А тот пришел в ярость. Он знал уже от Натали о Лизиных походах в избу и манипуляциях с грызунами и решил, что она в этом доме с целью извести его и его детей. Чем все кончилось, вы знаете.

Глава тридцатая

Настенные часы показывали уже десять минут четвертого, когда мы с Андреем договаривали. Платон Алексеевич не терпел отсутствие пунктуальности, мне нужно было скорее идти.

– Вы осуждаете меня? – спросил вдруг Андрей, когда я уже поднялась, чтобы выйти. Наверное, он понял мой ответ без слов, потому что сам отвел взгляд. – Она не должна была умереть. Не должна была. Вы ведь знаете, кто ее убил? Скажите мне, если знаете!

– Ищете виноватого? – спросила раздраженно. – Так знайте, что вы сами же ее и убили. Пусть не вы затянули на ее шее петлю, но убили ее вы.

Я хотела добавить еще, что, не будь того поддельного завещания, Лизавета осталась бы жива – но сдержалась. Все же это чересчур жестоко. Кроме того, взгляд Андрея сделался сейчас очень решительным и недобрым – нельзя было называть ему имя убийцы. Потому я просто поскорее вышла.

Мне нужно было теперь разыскать Дашу – но долго искать и не пришлось. Она начищала настенный подсвечник у самой двери в библиотеку, усердно делая вид, что страшно занята работой, а вовсе не подслушивает. Надо сказать, что с момента объявления ее невестой Василия Максимовича никто в доме уже не смел обращаться к девушке как к горничной – она не занималась уборкой отныне, а лишь прогуливалась по дому и парку в собственноручно сшитых господских платьях. Платья были модных фасонов, дорогих материй, хотя могли бы быть чуть более аккуратно сшитыми и в чуть менее аляповатых расцветках. Так что сейчас Даша, чистящая подсвечник в вычурном платье с обилием рюша и искусственного жемчуга смотрелась особенно нелепо.

– Даша, оставьте это, прошу, – улыбнулась я, мягко вынимая из ее рук тряпку и беря под локоть, чтобы увести в гостиную.

– Что вы, Лидия Гавриловна, у меня еще дел полно! – Та пыталась сопротивляться, не желая входить в комнату, где, как уже она знала, ждут полицейские.

– Это ненадолго, – я раскрыла дверь, не давая уже ей возможности сбежать, – прошу…

Замешкавшись на пороге, Даша все-таки вошла.