Архипелаг ГУЛаг - страница 493
Еще очень важно р_а_д_и_о, если его правильно использовать (не музыку, не пьесы про любовь, а воспитательные передачи).
Как и всё дозируется по режимам, так и радио: от 2-3 часов для особого режима до полного дня вещания для общего режима.13
А еще бывают и ш_к_о_л_ы (а как же! мы же готовим их к возврату в общество!) Только "всё построено на формальности, это для отвода глаз... Идут туда ребята из-под палки, охоту учиться отбивают БУРом"; еще "стесняются вольных учительниц, так как одеты в рвань".
А увидеть живую женщину - слишком важное событие для арестанта.
Нечего и говорить, что правильное воспитание и исправление, особенно людей взрослых, особенно если оно длится десятилетиями, может происходить только на основе сталинско-бериевского послевоенного р_а_з_д_е_л_е_н_и_я _п_о_л_о_в, которое и признано на Архипелаге незыблемым. Взаимовлияние полов, как импульс к улучшению и развитию, принятый во всём человеческом роде, не может быть принят на Архипелаге, ибо тогда жизнь туземцев станет "похожею на курорт". И чем ближе мы подходим под светлое зарево коммунизма, залившее уже полнеба, тем настойчивее надо преступников отделять от преступниц и только через эту изоляцию дать им как следует помучиться и исправить их.14
Над всей стройной системой колониального исправления в нашу небезгласную и небесправную эпоху существует надзор общественности, да, н_а_б_л_ю_д_а_т_е_л_ь_н_ы_е _к_о_м_и_с_с_и_и - читатель же не забыл о них? их никто не отменял.
Они составляются "от местных органов". Но практически там, в диких местах, в этих вольных посёлках - кто пойдёт и попадёт в эти комиссии, кроме жён администрации? Это - просто бабский комитет, выполняющий то, что говорят их мужья.
Однако, в больших городах эта система изредка может дать и результаты внезапные. Коммунистке Галине Петровне Филипповой райком поручил состоять в наблюдательной комиссии одесской тюрьмы. Она отбивалась: "Мне нет никакого дела до преступников!" - и только партийной дисциплиною её заставили пойти. А там она - увлеклась! Она увидела там людей, да сколько среди них невинных, да сколько среди них раскаявшихся. Она сразу установила порядок разговаривать с заключёнными без администрации (чему администрация очень противилась). Некоторые зэки месяцами смотрели на неё злыми глазами, потом мягчели. Она стала ездить в тюрьму два, три, четыре раза в неделю, оставалась в тюрьме до отбоя, отказывалась от отпуска - уж не рады были те, кто её сюда послал. Кинулась она в инстанции толковать о проблеме 25-летников (в кодексе такого срока уже нет, а на людей навешено), об устройстве на работу освобождающихся, о поселениях. На верхах встречала или полное недоумение (начальник Управления Мест Заключения РСФСР, генерал, уверял её в 1963 году, что 25-летников вообще в стране не существует - и самое смешное: он-таки кажется и не знал!), или полную осведомлённость - и тогда озлобленное противодействие. Стали её преследовать и травить в украинском министерстве и по партийной линии. Разогнали и всю комиссию их за письменные ходатайства.
А пусть не мешают хозяевам Архипелага! Пусть не мешают Практическим Работникам! Вы помните, от них самих мы только что узнали: "эти же люди, что работали тогда, работают и сейчас, может быть добавилось процентов десять".
Но вот что, не произошёл ли в них душевный перелом? Не пропитались ли они любовью к несчастным своим подопечным? Да, все газеты и все журналы говорят, что - пропитались. Я уж не отбирал специально, но прочли мы (гл. 1) в "Литературной газете" о нынешних заботливых лагерщиках на ст. Ерцево. А вот опять "Литературная газета"15 даёт высказаться начальнику колонии:
"Воспитателей легко ругать - гораздо труднее им помочь и уж совсем трудно их найти: живых, образованных, интеллигентных (обязательно интеллигентных), заинтересованных и одарённых людей... Им надо создавать хорошие условия для жизни и работы... Я знаю, как скромен их заработок, как необъятен их рабочий день..."
И как бы гладко нам на этом кончить, на этом и порешить! Ведь жить спокойней, можно отдаться искусству, а еще безопаснее науке, - да вот письма заклятые, измятые, истёртые, "по левой" посланные из лагерей! И что же пишут, неблагодарные, о тех, кто сердце на них надрывает в необъятный рабочий день?
И-н: "Говоришь с воспитателем о своём наболевшем и видишь, что слова твои рикошетят о серое сукно шинели. Невольно хочется спросить: "Простите, как поживает ваша коровка?", у которой в хлеву он проводит больше времени, чем у своих воспитанников". (Краслаг, Решёты)
Л-н: "Те же тупицы надзиратели, начальник режима - типичный Волковой. С надзирателем спорить нельзя, сразу карцер".
К-н: "Отрядные говорят с нами на жаргоне, только и слышно: падло, сука, тварь", (ст. Ерцево, какое совпадение!)
К-й: "Начальник режима - родной брат того Волкового, бьёт правда не плетью, а кулаком, смотрит как волк из-под лба... Начальник отряда - бывший опер, который держал у себя вора-осведомителя и платил за каждый донос наркотическими средствами... Все те, кто бил, мучил и казнил, просто переехали из одного лагеря в другой и занимают несколько иные посты". (Иркут. область)
И. Г. П-в: "У начальников колоний только прямых помощников - шесть. На всех стройках дармоедов разгоняют, вот они и бегут сюда... Все лагерные тупицы... и поныне работают, добивают стаж до пенсии, да и после этого не уходят. Они не похудели. Заключённых они не считали и не считают за людей",
В. И. Д-в: "В Норильске п/я 288 нет ни одного "нового"; все те же берианцы. Уходящих на пенсию заменяют они же (те, которые были изгнаны в 1956 году)... У них - удвоение стажа, повышенные оклады, продолжительные отпуска, хорошее питание. Идёт им 2 года за год и они додумываются уходить на пенсию в 35 лет..."
