Дзержинский. От «Астронома» до «Железного Феликса» - страница 69
Нападения совершались и на иностранных граждан, в том числе на дипломатических сотрудников. В новогоднюю ночь 1918 г. было совершено нападение на итальянское посольство, с трудом отбитое присланным отрядом солдат. 29 января 1918 г. тремя вооруженными лицами, одетыми в солдатскую форму, был ограблен на Моховой улице голландский консул. На следующий день, на углу Михайловской площади и Итальянской улицы, нападению подвергся итальянский посол маркиз Делла Торетта, лишившийся шубы в 20-ти градусный мороз, и т. д.
Жертвами преступного насилия становились и другие известные люди. Несколько ранее среди ограбленных в Петрограде оказался бывший министр продовольствия Временного правительства, лидер партии народных социалистов (энесов) А. В. Пешехонов, подвергнувшийся ограблению на Французской набережной. Среди убитых в этот период был известный художник В. А. Плотников, которого убили в своей мастерской на Колпинской улице.
Многие преступления в первые месяцы после революции к тому же часто совершались под вывеской советских органов власти, в том числе и ВЧК. Преступники представлялись работниками ЧК, выписывали ордера на «изъятое в ходе обыска» имущество, даже приглашали в ЧК за конфискованными вещами после разбирательства. Подобные случаи подрывали и без того слабый авторитет чрезвычайных органов у населения.
Особенно «прославился» подобными выходками известный преступник-авантюрист, так называемый князь Эболи (он же, по другим поддельным документам, Гриколи, Найди, Маковский, Долматов), за поимку которого ВЧК в советских газетах специально было обещано 5 тыс. рублей.
Он был отнюдь не единственным преступником, который использовал образ чекистов для успешной преступной деятельности. Так, в середине февраля 1918 г. в петроградскую гостиницу «Медведь» явилась под видом чекистов группа вооруженных лиц. Преступники, предъявив фальшивый ордер ВЧК на обыск, забрали у посетителей 40 тысяч рублей и скрылись. Позднее руководителей этого налета, бывшего поручика В. Ф. Смирнова и казака И. В. Занозу (Строгонова), удалось арестовать, и по постановлению ВЧК они были расстреляны.
В условиях безнаказанности и отсутствия твердой власти в Петрограде значительно выросло количество самосудов. Защитники жертв самосуда также подвергались угрозе расправы на месте. Ставшие свидетелями преступления обыватели брали на себя функции судей. Характерно сообщение об одном из грабежей в Петрограде 10 января 1918 г. «Сегодня в 11 часов утра в ювелирный магазин, расположенный по Загородному проспекту, д. 11, вошли пять вооруженных револьверами и стамесками лиц. Убив владельца магазина и ранив мальчика, грабители вытащили у владельца магазина бумажник, в котором находилось 10000 рублей и разные документы, и бросились бежать с криком «держи вора!». Двоих из них удалось задержать и доставить в комиссариат. При обыске у них был найден похищенный бумажник, револьвер и обойма с патронами. Собравшаяся толпа ворвалась в комиссию и потребовала выдачи преступников; когда им в этом было отказано, то толпа собственными силами вывела их во двор и, несмотря на увещания прибывшего представителя от совета и служащих комиссариата, расстреляла их». В деревне Власьево Бегуницкой волости местной властью было расстреляно 13 бандитов, использовавших подложные документы. На окраинах России проблема самосудов стояла еще более остро. На Кубани, по сообщениям газет, была совершена публичная казнь сорока человек, из которых шестеро четвертовано. В Евнянском уезде, по постановлению схода, в присутствии всей волости были сожжены на костре четверо грабителей. В Тарнополе на Соборной площади были отрублены головы трем подросткам, уличенным в краже. Ситуация усугублялась тем, что самосуды часто принимали политическую окраску, и эта тенденция усиливалась. Одним из источников этого явления была временная утрата контроля над анархистским движением, особенно в Петрограде. Экипаж линкора «Республика», подавлявший выступления Краснова-Керенского, в конце 1917 г. стал центром бандитизма. Анархисты «Республики» и других примкнувших к нему морских экипажей устраивали самочинные расстрелы, «до 43 человек на брата», творя произвол от имени советской власти.
Наиболее известный акт самосуда с участием анархистов произошел в ночь на 7 января 1918 г. Тогда в Мариинской больнице были убиты депутаты Учредительного собрания, члены свергнутого Временного правительства Ф. Ф. Кокошкин и А. И. Шингарев. Указанные деятели кадетской партии были арестованы ПВРК на основании совнаркомовского «Декрета об аресте вождей гражданской войны против революции» от 28 ноября 1917 г. Арест произошел уже в первый день действия декрета. Через месяц после ареста, в конце декабря, Шингарев и Кокошкин, учитывая ухудшение их здоровья, подали ходатайство о переводе их из тюрьмы в больницу. Вопрос о переводе арестантов обсуждался в ВЧК, при этом Дзержинский выступил за удовлетворение их просьбы. Вскоре в автомобиле, под символическим конвоем, 6 января 1918 г. они были доставлены в наиболее комфортный, так называемый платный корпус Мариинской больницы.
Однако уже на следующий день Шингарев и Кокошкин были убиты в больнице солдатами и матросами. Часть участников самосуда скрылась в расположении анархистского экипажа транспортного судна «Чайка», а остальные, преимущественно солдаты, были арестованы. Состоявшееся расследование показало отсутствие непосредственной причастности к акту насилия органов центральной советской власти (в том числе чекистов), но само возникновение подобной ситуации возлагало определенную ответственность на советское правительство. И хотя многие советские газеты выступили с осуждением этого самосуда, как и других, ответственность за положение в борьбе с волной самосудов все равно лежала на большевиках. Открещивание советской власти от подобных актов мало чем помогало. При этом существовала угроза новых петроградских самосудных расправ над арестованными. Так, согласно воспоминаниям В. П. Павлова, после убийства Кокошкина и Шингарева в Мариинской больнице подобное же желание возникло у охраны знаменитой тюрьмы «Кресты», солдат Московского полка. «Всех надо их убить, — кричали московцы, — какого черта их кормить». Во избежание возможного самосуда вскоре произошла замена московцев на более дисциплинированных латышей.
