Наследие кельтов. Древняя традиция в Ирландии и Уэ - страница 125
на этом островке, получая чудесное пропитание. Отшельник посоветовал Майль Дуйну
простить убийц его отца, потому что Бог спас его самого и его людей от многочисленных
грозивших им опасностей.
33. Остров, где увидели они сокола, похожего на соколовИрландии. Следуя за ним,
поплыли они к родной землеи вскоре пристали к маленькому островку, на котором их
радостно приветствовали убийцы отца МайльДуйна, которые все это время не
прекращали говорить о нем.
Мы позволили себе наскучить читателю этим длинным перечнем островов, чтобы
показать, насколько Иной мир плаваний отличается от Иного мира приключений. Когда
Бран проходит через парадоксальную зону, где море и земная твердь суть одно и то же, а
мужчины и женщины предаются чистым, ничем не замутненным радостям, он вступает в
мир, где вся наша жизнь как бы распадается на составные части. Народ острова Радости
не испытывает какого-то определенного удовольствия, и смеются они ни над чем. Остров
символизирует радость как таковую, радость вообще. Остров Женщин подобным же
образом являет собой квинтэссенцию женственности и эротического наслаждения,
отделенную от всего того, что обыкновенно примешивается к ним в реальной жизни.
Долгое плавание Майль Дуйна продолжает процесс разложения на составляющие.
Особенно поразительно строгое распределение растений и животных по видам: муравьи,
птицы, говорящие птицы, скаковые лошади, кусающиеся лошади, лососи, свиньи,
овцы, коровы — все занимает свое особое место. Точно так же тщательно
классифицированы формы: столп, арка, цоколь, — и контраст «черного» и «белого». В
«Плавании Снедгуса» упоминается также остров с двумя озерами: одно — полное воды,
а другое — полное огня. Если бы не молитвы святых, эти две стихии овладели бы
Ирландией.
Людской род тоже разделен на четыре класса — короли, королевы, воины и девушки.
На подобном же острове, который встречают на своем пути братья О'Хорра, все
население поделено иначе — на «людей достойных», знать, юношей и слуг (опять
четыре функции?). В «Плавании Майль Дуйна» мы опять-таки встречаем остров Женщин,
св. Брендан видел остров Сильных Мужей, поделенных на три возрастные группы —
мальчики, юноши и старики, а братья О'Хорра побывали на острове, одну часть которого
населяют живые, другую — мертвые. Острову Смеха противопоставлен антипод —
остров, где царят беспричинная печаль и уныние. Подобно тому как на острове черного и
белого все предметы превращаются либо в черные, либо в белые, так и путники,
попадающие на остров Смеха или остров Тоски, начинают либо смеяться, либо
безутешно рыдать. Видимо, метафизический смысл состоит в том, что как абстрактные
принципы Белизна, Чернота, Огонь, Вода, Радость, Печаль, Женское, Мужское,
Юность, Старость, Жизнь, Смерть и т. д. существуют над объектами и людьми, в
которых они манифестируются (Доктрины первоэлементов и архетипических идей,
конечно, много шире и древнее, чем те формулировки, в какие их облекли греческие
философы). Более того, чтобы подчеркнуть отделение этих начал от их обычных
носителей в явленном мире, они порой представлены в сочетаниях, на земле
немыслимых, — так появляются диковинные существа вроде коня с собачьими лапами в
«Плавании Майль Дуйна» или людей с кошачьими головами, людей с головами свиней
или собак, да еще и с бычьими гривами в «Плавании Снедгуса». Подобно «актерам»
сезонных ритуалов, надевающим звериные маски и плетеные конские головы (внутри
которых можно и вращаться), эти чудища показывают, что изначальные элементы могут
соединиться так, что возникнет мир, совершенно не похожий на тот, какой мы знаем.
Кроме элементов, составляющих материальный мир, в островах отражены и свойства
человеческого характера. Так, один остров являет собой символ скупости, другой —
святость собственности и грех воровства. Остров со стеклянным мостом, видимо,
представляет целомудрие, и вряд ли приходится сомневаться, что аллегорическая суть
целого ряда образов от нас ускользает. В дошедших до нас более полно христианских
плаваниях острова мышей, птиц, фруктовых деревьев и т. д. перемежаются
изображениями других островов, символизирующих муки и страдания, полагающиеся за
тот или иной грех.
В этой книге мы почти ничего не говорили о кельтских представлениях о загробной
жизни, ибо аутентичные источники на удивление молчаливы в этом вопросе.
Единственный посмертный мир, о котором говорят кельтские тексты, — это
христианский рай и ад. В этом отношении они, безусловно, являют разительный
контраст свидетельствам античных авторов, которые утверждают, что галльские друиды
верили в бессмертие человеческой души. По сообщениям Валерия Максима, вера эта
была так сильна, что даже уплату долгов галлы порой откладывали на «следующую
жизнь», которую бессмертная душа обретет в новой инкарнации. Конечно, античные
авторы могли во многом неверно истолковывать верования кельтов, но трудно себе
представить, что в этом вопросе все они с поразительным единодушием впадали в одно и
