Расстрел «Белого дома». Черный Октябрь 1993 года - страница 173

Как только прокуратура встала на путь расследования действий «правительственных сил, во многом повинных в сложившейся ситуации и в тяжких последствиях происшедшего», это вызвало недовольство «представителей государственной власти». Более того, на этом пути прокуратура столкнулась с противодействием. Как уже отмечалось, Генеральной прокуратуре «не позволили отстрелять оружие ни одного из подразделений, которые принимали участие в тех событиях, в том числе и „Витязя“!».

По свидетельству А. И. Казанника расследование обстоятельств «штурма» «Белого дома» поставило генеральную прокуратуру перед необходимостью предъявления обвинения министру обороны П. С. Грачеву и министру внутренних дел В. Ф. Ерину «как исполнителям преступных приказов». Но тогда возникал вопрос и о том, кто отдавал эти «преступные приказы», т. е. о Б. Н. Ельцине. «… Мы, – утверждает А. И. Казанник, – понимали, что процедура привлечения Ельцина к уголовной ответственности исключительно сложная», но «в феврале 1994 года, во время совещания в прокуратуре, мы пришли к выводу, что придется расследовать уголовное дело и в этом аспекте».

И тут генерального прокурора «вызвал» к себе Б. Н. Ельцин и совершенно неожиданно для него заявил о своем намерении внести в Государственную думу проект постановления об амнистии. По утверждению А. И. Казанника, он предупредил президента, что, получив такой проект, депутаты Государственной думы «доработают» его и распространят его как на членов ГКЧП, так и на обвиняемых, проходящих по делу № 18/123669-93. Однако Борис Николаевич не стал рассматривать подобный вариант развития событий, бросив лишь фразу: «Не посмеют!».

Как развивались события дальше?

16 февраля 1994 г. Государственная дума приняла решение «Об утверждении состава комиссии по расследованию событий 21 сентября – 4 октября 1993 г.».

Таким образом Государственная дума изъявила готовность расследовать то, что не решалась сделать прокуратура.

Но ровно через неделю, 23 февраля 1994 г., председатель Государственной думы И. П. Рыбкин подписал постановление «Об объявлении политической и экономической амнистии», некоторые пункты которого вступали в силу с момента публикации. В тот же день спикер подписал другое постановление Государственной думы – о ликвидации названной ранее комиссии, которая таким образом умерла, едва успев родиться.

Это было связано с тем, что под объявленную амнистию подпадали не только взяточники и воры, но и обвиняемые по делу № 18/123669 -93. Между тем, когда, по всей видимости, на следующий день А. И. Казанику прислали текст этого документа, на нем была начертана резолюция Б. Н. Ельцина, касающася дела № 18/123669-93: «Казаннику, Голушко, Ерину. Никого не освобождать из арестованных, а расследовать уголовное дело в прежнем порядке».

Приехав 25-го в Генеральную прокуратуру, А. И. Казанник «собрал коллегию, вытащил этот документ с резолюцией Ельцина и сказал: „Мы проведем амнистию. Сегодня пятница, на завтра объявляю рабочий день. Я попытаюсь уговорить Бориса Николаевича, чтобы он отозвал документ со своей резолюцией. Иначе я вынужден буду уйти в отставку, проведя предварительно амнистию“. Наступило гробовое молчание… Меня поддержал только один из заместителей».

После этого, если верить А. И. Казаннику, он позвонил Б. Н. Ельцину на дачу и между ними состоялся следующий разговор: «Борис Николаевич, настаиваю, чтобы вы немедленно отозвали документ со своей резолюцией». Он ответил жестко: «Нет!» – «Тогда амнистия будет проведена вопреки вашей резолюции, мой долг – выполнять постановления Думы!» «Этого вы не посмеете сделать». Я сказал, что в противном случае уйду в отставку после проведения амнистии. «Вы в отставку не уйдете!» – и Ельцин бросил трубку.

Б. Н. Ельцин отдал приказ директору ФСК Н. М. Голушко никого из Лефортово не выпускать. Но 26 февраля освободили всех 74-х человек, проходивших по делу о событиях 1993 г. После этого Н. М. Голушко и А. И. Казанник сразу же были отправилены в оставку.

Несмотря на то, что после 23 февраля 1994 г. некоторые следственные действия, касающиеся октябрьских событий 1993 г. еще продолжались, в целом амнистия, похоронила уголовное дело № 18/123669-93.

К числу тех, кто был заинтересован в таком исходе, принадлежал и Б. Н. Ельцин. Поэтому заявляя о своем нежелании распространять ее на обвиняемых, проходивших по этому делу, возмущаясь позицией А. И. Казанника и Н. М. Голушко, он просто напросто играл.

Если бы Б. Н. Ельцин действительно не хотел освобождения арестованных, то этот инцидент должен был проложить пропасть недоверия между ним и спикером Государственной думы Иваном Рыбкиным. Однако буквально через несколько дней после этих событий, 1 марта 1994 г., Борис Николаевич включил И. П. Рыбкина в состав Совета по кадровой политике при президенте.

А 27 апреля в Георгиевском зале Кремля президент и Государственная дума подписали «Договор об общественном согласии». Аграрная партия, КПРФ и «Яблоко» назвали его «актом о безоговорочной капитуляции».

Разгром армии и ВПК

Касаясь вопроса о конфликте между президентом и парламентом в 1992–1993 гг., один из лидеров ФНС Н. А. Павлов отмечал, что между ними было два яблока раздора: проблема разоружения и проблема приватизации.

Совершив государственный переворот, Б. Н. Ельцин уже 2 ноября 1993 г. утвердил новую военную доктрину, в основу которой был положен принцип: у России больше нет врагов.

Но если у страны нет врагов, для чего нужна армия? Оказывается, для защиты демократии. От кого же ее нужно защищать, если из вне ей никто не угрожает? Получается, что от нас с вами.