От Ленина до Путина. Россия на Ближнем и Среднем Востоке - страница 72
Само понятие «свобода» по-разному трактуется в рамках западной либеральной системы, коммунистической системы и мусульманского общества. Слово «свобода» («хуррия») означало для мусульман юридическое состояние, противоположное рабству, для коммунистов — «свободу» от эксплуатации.
Ислам и коммунизм подчиняют индивидуума коллективу, группе, общине, государству. Воля Аллаха, интерпретируемая улемами и применяемая политической властью, определяет поведение человека в обществе, его права и обязанности. Но права существуют не индивидуально, а как права части целого — малой или большой группы, общины. Права и свободы индивидуума в западном либеральном понимании чужды мусульманской концепции взаимоотношений человека и общества. Коммунист также видит отдельно взятого индивидуума, подчиненного слепой воле общественного развития, экономический детерминизм (развитие производительных сил) предопределяет (хотя и «в конечном счете») судьбу общественных отношений, в котором отдельный человек — лишь песчинка, клеточка, атом, лишенный самостоятельной воли.
Марксизм отрицает частную собственность как причину всех общественных бед, теоретики исламской политической и экономической мысли стремятся ограничить сферу ее применения, и в этом две взаимоисключающие идеологические системы совпадают. В политической практике, несмотря на их тотальную несовместимость, эта близость взглядов открывала возможности взаимопонимания и совместных действий на внутреннем уровне между коммунистическими и марксиствующими партиями и исламскими политическими организациями и на международном уровне между СССР, другими членами тогдашнего социалистического содружества и государствами, воспринявшими воинственный, политизированный ислам в качестве государственной идеологии.
Внутри отдельных стран сотрудничество, как правило, прекращалось после победы исламистов, которые просто не могли терпеть существования других политических партий, особенно марксистских или марксиствующих. Однако реалии международной жизни предопределяли сотрудничество между СССР и мусульманскими государствами, будь то фундаменталистский шиитский Иран или традиционалистская «ваххабитская» Саудовская Аравия.
Волна мусульманского фундаментализма оказалась неожиданной и для Советского Союза, и для Запада. СССР оказался неспособен воспользоваться новым типом антизападных настроений. В отличие от «антиимпериалистического» национализма исламский фундаментализм не смог быть союзником СССР. Он наносил удары по западным позициям просто потому, что они были обширнее и сильнее на Ближнем и Среднем Востоке, чем советские позиции. Но по своей сути он нес не меньший, если не больший, антисоветский, антикоммунистический заряд.
Отказ СССР от конфронтации с Западом сделал невозможным его сотрудничество с воинствующими антизападными режимами, со всеми «антиимпериалистическими» политическими течениями самой разнообразной окраски.
Это не могло не сказаться на судьбе компартий в странах региона.
Но прежде чем о них говорить, стоит ответить на вопрос: а как к ним относилось советское руководство, ЦК КПСС в лице его инструмента по связям с «братскими партиями» — международного отдела (МО) ЦК? Ответ представляется достаточно очевидным. Сошлемся на мнение К.Н. Брутенца, ответственного работника этого отдела, затем первого заместителя его руководителя.
В своей книге «Тридцать лет на Старой площади» он писал:
«Практически же наше руководство исходило… прежде всего из того, что зарубежные коммунисты, руководствуясь своими интересами или безусловной солидарностью с Советским Союзом, должны «работать» на нашу внешнюю политику.
…Между тем не одна компартия пострадала — и достаточно серьезно — из-за того, что подчиняла свою деятельность внешнеполитическим интересам Советского Союза. Если большинство партий поддерживали наши внешнеполитические акции (от усмирения Будапешта и Праги до Афганистана), то это диктовалось как логикой холодной войны, так и равнением на советскую политику».
Оценивая бессменного руководителя МО ЦК Б.Н. Пономарева, он отмечал:
«Пономареву была свойственна… своеобразная профессиональная узость, хотя временами казалось, что он многое или даже все понимает. Считая, что несет ответственность за коммунистическое движение, Борис Николаевич толковал ее в традиционно-дирижерском духе, как некий петух, вокруг которого должна собираться стайка курочек. И не без поддержки некоторых работников отдела бурно и вполне искренне реагировал на всякие еретические отклонения от верности Советскому Союзу, охотно прибегая к испытанному методу противодействия через создание оппозиционных групп или даже параллельных партий.
Между тем такая линия была не только несовместимой с прокламируемыми формами межпартийных отношений, но и неумной, неэффективной».
В отношениях с зарубежными компартиями Пономарев (руководитель МО) придерживался коминтерновских традиций.
Главной из них было положение КПСС как непогрешимой руководящей силы, по сути дела как партии-отца.
Но если патерналистски-покровительственный тон был совершенно неприемлем в отношениях с крупными европейскими компартиями, то он оставался прежним, если говорить о связях КПСС с турецкой, иранской, арабскими партиями.
А.С. Кулик. Я считаю, что одной из главных ошибок, которые допускала наша элита в период Советского Союза, заключалась в том, что мы пытались насаждать везде социалистические порядки. Мы не думали об интересах своей страны, экономических, политических возможностях.
