Виктор Вавич - страница 195

- Вот, вот, нашла! - и совала газету Башкин держал газету в кулаке,как салфетку.

- Говорите скоро конь или лошадь? - крикнул он хозяйке.

- Да ведь все равно, - и хозяйка глядела, подняв брови.

- Вам, конечно, все равно. Всем все равно! - крикнул Башкин -Убирайтесь! - Он порвал сложенную газету, швырнул вслед хозяйке.

В шесть часов утра Марья Софроновна постучала в дверь. Потомприоткрыла Башкина не было. И постель не смята.

- Не потому! Не потому! - говорил Алешка - А ведь главное. И Санька нерасслышал, что главное-то так треснул рядом в лузу бильярдный шар. Трибильярда работали, толпа "мазунов" охала, вскрикивала над каждым шаром, извенела улица через открытое окно - из одного болота в другое! - слышалСанька.

Алешка пристукнул по столику, по мрамору пивной кружкой.

- Да не торопи! - Алешка совсем налег на маленький столик, Санькавытянулся, повернул ухо. - Ведь спокойствие и мирное житие - это значиткого-нибудь подмяли и он уж не пыхтит, а мирно покряхтывает.

И опять выкрики и щелк забили Алешкины слова.

- ...в рассрочку... веревку на себе натянут с пломбой, с гербом...сами себя боятся... Что? что? Санька ничего не говорил.

- Муравейник, что ли, идеал? Песен там не поют. Катилина вмуравейнике! - крикнул Алешка - А остальное судороги страха поют же проразбойника - и рот прикрыл и за карман свой ухватился.

Алешка постучал пустой кружкой.

- Получайте! Пошли - Но официант не шел - и я это насквозь вижу, -говорил Алешка в стол - Все разгорожено невидимым этим страхом, - и Алешкаделил ладонью столик, - а дух этот из века идет вспыхивает, и у всякоготайком за забором сердце ахнет, вспыхнет на миг.

"О Занд, твой век уже на плахе, но добродетели святой..." Можно дожитьв фуражке с кокардой... и без кокарды...

- А Занд кто был? Занд, Занд, я спрашиваю.

- Не знаю. Все хотел у Брокгауза... А это пламя поверх всего. - ИАлешка глянул на Саньку, и вдруг собралось все лицо в глаза, и никогдаСанька не видел на Алешке этих глаз - совсем вплотную к сердцу и насквозьвсего. - "Началось, началось у него, - думал Санька, - сам все придвинул ксебе без страха. Не как я. Я все жду, что раскроется что-то. Как вот любовьнаходит" - и Санька смотрел Алешке в глаза, хоть растаял уж взгляд.

- Ты чего так смотришь? Кошу немного... Это он давил мне глаза... ещелучше стал видеть. - Алешка отвернулся. - Ну, получите же!

Дверь в бильярдную хлопнула, табачный дым метнулся к окну.

- Человек! - крикнул Алешка.

- Не спешите.

Санька дернулся на этот ровный голос.

Кнэк снял шляпу и без шляпы пожимал руки Саньке, Алешке.

- Я передал! - сказал Санька, стоя, и чуть покраснел.

- Очень благодарен, - и Кнэк слегка шаркнул и надел шляпу на точныйблестящий пробор.

- Садитесь, садитесь!

- Нет, мне надо. Серьезно. - Санька чувствовал, что совсем покраснел.Он выдернул часы. - Правда, опоздал. - И стал протискиваться к дверям.

Веселый воздух обхватил Саньку на улице, и солнце вспышками освещалолюдей, и блестела мокрая панель, и мальчишки с листками по мостовойнаперегонки, и вон все хватают, наспех платят.

- Экстренное приложенье! - звонкой нотой пел мальчишка.

Санька совал пятак и уж видел крупные буквы:

ДЕРЗКОЕ ОГРАБЛЕНИЕ АЗОВСКО-ДОНСКОГО БАНКА".

И потом жирно цифра - 175 тысяч.

Санька сложил листок, страшно было читать тут, поблизости бильярдной.Санька шел, и дыхание сбивалось, и слышал сзади, сбоку: "и никого,вообразите, не поймали..." "Прожгли автогеном. Прямо американцы!" - и немог понять: радость бьется в голосах? И все чудился за спиной этот второйэтаж, и в дыму у бильярдов сидят вот эти люди. И слушают, как все говорят.Наверно, сейчас в бильярдной все читают. Санька запрятал листок в карман.Дома он заперся у себя в комнате и пять раз, задыхаясь, прочел "Экстренноеприложение".

За обедом отец сказал:

- Да! Несомненно, не жулики. Это бесспорно. Потом поглядел на Саньку,на Анну Григорьевну, выпрямился на стуле:

- Теперь вот вопрос: мне! - и Тиктин ударил гулко горстью в грудь. -Мне - стрелять или не стрелять?

Анна Григорьевна смотрела во все глаза на мужа.

- Да-да! Вот явятся ко мне в банк, в масках - руки вверх! У меняревольвер на конторке. Да-да! - почти крикнул Андрей Степанович. - Этораспоряжение, всем выдали! Так вот - в кого я стреляю? Может быть, в такогоже вот, как он, - и Андрей Степанович, весь красный, ткнул через стол рукойна Саньку и держал так секунду.

- Да, во всяком случае... - начала Анна Григорьевна.

- Нет, нет, нет! - затряс головой Андрей Степанович. - Тут абсолютноничего знать нельзя, - и он наклонился к тарелке. - Абсолютно!.. абсолютно!- притаптывал голосом Тиктин, хотя никто не возражал. - Абсолютно!

Наденька шла, запыхавшись, по мосткам, соскочила для скорости, чтоб немешали встречные, спотыкалась, не чуяла, как устали, как сбиваются ноги.Вот сейчас, сейчас - дома ли только. Ох, коли б дома.

- Филя, Филенька! - шептала Надя. - И пусть пьяный, пусть какойугодно, ругательный пусть, приду и сразу обойму, обойму со всей силы, - иподымались, дергались локти под шалью. - Как говорил-то: один, говорил,пойду от себя прямо к грузчикам, пусть убьют, буду говорить. - Ивспоминался, как стоял боком, и голову зло завернул, и кулаком по стулу, поспинке, по ребру, больно. - Филенька! - дохнула на ходу Надя. Она откалитки перебежала двор. Дверь была не заперта. Коридор упористо заслонялаАннушка.

- Явилася! - шепотом выцедила Аннушка. Никогда с Наденькой не