Улисс - страница 269

239

Под ее укрытием… Боль далеко – этот пассаж включает название эклоги «Полуденный отдых фавна» франц. поэта Стефана Малларме (1842-1898) и перекликается с ее мотивами.

240

Эстер Освальт – кроме данного упоминания, это имя встречается у Джойса лишь в набросках к гл. V «Героя Стивена».

241

Смотри-ка, какая маленькая нога! (франц.)

242

Любовь, что назвать себя не смеет – строка из стихотворения «Две любви» друга О.Уайльда лорда Альфреда Дугласа. Стихотворение фигурировало в судебном разбирательстве по поводу обвинения Уайльда в гомосексуализме.

243

Все или ничего – девиз героя драмы «Бранд» (1866) Ибсена. Творчество Ибсена имело в молодости значительное влияние на Джойса; в этой связи стоит сопоставить отказ Бранда посетить умирающую мать и отказ Джойса, а за ним и Стивена, помолиться у смертного ложа матери.

244

Поток из озера Кок – завуалированно описывается отправление Стивеном малой нужды; Кок (cock) – половой член (англ.); однако в согласии с природой эпизода это также и название озерка приливных вод в тех местах, где бредет Стивен.

245

…извиваются водоросли… это описание, как и ряд других мест эпизода, близко перекликается с финалом гл. 4 «Портрета», едва ли не перепевая его: Стивен там тоже прогуливается в отлив, дремлет на берегу и покидает сцену с началом прилива.

246

Св.Амвросий Медиолианский (ок.340-397) – один из крупнейших западных отцов церкви, епископ миланский и наставник блаж. Августина. Лат. цитата – из его «Толкования на Послание к Римлянам», толкование на стих 8, 22: «Ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучится доныне».

247

денно и нощно, претерпевая несправедливости, стенает (лат.)

248

Отец твой спит на дне морском – вновь (см. эп. 1) Шекспир, «Буря», I,

249

Игра слов: перинная гора – постельная перина и одновременно – гора Фезербед, возвышенность к югу от Дублина, неоднократно упоминаемая в «Улиссе».

250

Морскую смерть называет мягчайшей и предсказывает ее Одиссею Тиресий в Песни XI.

251

Древний отец Океан – одно из имен Протея у Гомера.

252

Пить хочется – Гроза – аллюзии на сцену распятия Христа.

253

Сверкая… разума – реминисценция евангельского текста Лк 10, 18 о низвержении с неба Сатаны Люцифера, «светоносца» (лат.). Лат. цитата о Люцифере – из католич. службы Святой Субботы, с малым изменением; но в службе Люцифер – утренняя звезда и не отождествляется с Сатаной.

254

Люцифер, говорю я, который не знает падения (лат.)

255

В шляпе, с посохом иду, башмаки стучат – «Гамлет», IV, 5

256

Несет нам радость новый год, о мать – строка из стихотворения «Майская королева» (1833) Альфреда Теннисона (1809-1892). Джойс относился весьма отрицательно и к стихам Теннисона, и к его роли официального «поэта-лауреата» викторианской Англии; Стивен, кому он передал это отношение, наделяет Теннисона насмешливым прозвищем Лаун-Теннисон (еще в «Портрете» он ниспровергал его как «рифмоплета»).

257

уже (итал.)

258

Клинк, сверхчеловек – словарь и некоторые идеи Ницше можно проследить и у Маллигана, и у Стивена; сам Джойс в 1904 г. подписался под одной открыткой Дж.Робертсу: Джеймс Сверхчеловек.

259

4. КАЛИПСО

Сюжетный план. 8 часов утра – начало странствий Нового Одиссея. На роль его выбран дублинский еврей 38 лет, мелкий рекламный агент Леопольд Блум. Выбор требует замечаний. Во-первых, он сразу создает такое отличие новой одиссеи от древней: резкий сдвиг от коллективных, широких тем и ценностей к личным, индивидуальным, частным. Одиссей – царь, оторванный от своей родины войной; Блум – только муж, оторванный от своего дома интрижкой жены. В этом есть вызов; представляя делишки Блума странствиями Одиссея, Джойс не только вносит иронию, но и совершает переоценку ценностей. Только отдельный человек, его личность, чувства, проблемы имеют для него ценность и интерес. Войны же, революции и весь прочий всемирно-исторический антураж – лишь скучный абсурд, где к тому же масса лжи и жестокости. Еще в 1905 г. он писал брату: «Погоня за героикой – гнусная вульгарность. Я абсолютно убежден, что вся структура героизма это записная ложь, и ничто не может заменить индивидуальную страсть в качестве движущей силы чего угодно». Следующий вопрос: почему Блум – еврей, если автор желает писать роман не с еврейским, а с дублинским колоритом, в Дублине же евреи – крохотное экзотическое меньшинство? Этот вопрос задавали автору много раз, и отвечал он по-разному, чаще уклончиво-лаконически, например, так: «Потому что он был им», – т.е. евреем был прототип Блума. Ясно, что тут следствие выдается за причину. Но в одном из ответов дан убедительный аргумент: «Мне подходил только иностранец. В то время евреи в Дублине были иностранцами. К ним не было вражды, а только презрение, которое люди всегда проявляют к незнакомому». В литературном методе Джойса обычная в романах всезнающая фигура автора-рассказчика устраняется и его функции в известной мере воспринимает главный герой. От Блума требовалось быть в гуще дублинской жизни, но иметь при этом некую дистанцированность, позицию наблюдателя. Этому же содействует и его безрелигиозность, невключенность ни в одну из религиозных общин. Помимо того, играл роль идейный мотив: одна из сквозных нитей романа – параллель судеб (угнетение, пленение, рассеяние…) и характера (дар слова, рассудительность, мягкость… – набор субъективен, конечно) ирландского и еврейского народов, Ирландии и Израиля (ср. эп. 7, 17 и др.).

Начиная день, Блум готовит завтрак для Новой Пенелопы, своей жены Мэрион; себе к завтраку он приносит почку. За завтраком он читает письмо от дочери и после завтрака облегчает желудок. Мэрион, концертная певица, получает письмо от своего импресарио Буяна Бойлана, сообщающее о предстоящем его визите.