О, мой ангел… - страница 19

— Тогда откуда ты знаешь столько языков? — удивился Оуэн.

— Когда живешь в России, тебе просто необходимо знать русский.

— Ты жила в России? — Он еще ни разу не встречал человека из этой страны.

— Не только там. И в Польше, в Чехословакии, Венгрии, Австрии, Германии, Болгарии, Югославии — и это не все.

— Не все?

— Моей семье пришлось поездить. — Она пожала плечами. — Когда кто-нибудь спрашивает меня, где я росла, я отвечаю — в Европе. Это проще, чем перечислять названия разных государств.

— Но где же был твой дом?

— Мой дом — это мой табор. Табор и кибитка. Мы жили и переезжали в ней из страны в страну. — Она нагнулась и сорвала клевер. Этот день для нее не слишком удачный — у цветка было всего три листика. — Мы же цыгане — ромала, Оуэн, и очень отличаемся от обычной американской семьи.

— Что же заставило тебя покинуть Европу и перебраться в Америку?

— Там было так тревожно. — Она задумчиво посмотрела вдаль, на вершины гор, над которыми проплывали белые пушистые облака. — Я устала: всюду, куда бы мы ни приезжали, люди считали, что если ты не за них, то против них. А мы мечтали только об одном — чтобы нас оставили в покое.

Оуэн сел и придвинулся к Наде. О Боже! Что ей довелось испытать в лучшие годы — годы молодости. Он обнял ее за плечи и тихонько привлек к себе.

— Ну, теперь ты в безопасности.

Она покорно прижалась к нему и закрыла глаза, словно спасаясь от страшных видений прошлого. Двадцать три года, проведенных в Европе, почти четырехлетние страхи в Америке за оставшуюся вдали семью, были живы в ее памяти. Наде пришлось много вынести, чтобы перетащить всех родственников сюда. Они отказывались ехать до тех пор, пока не собрались все вместе. Целых четыре года Надю не покидала тревога — она не знала, в какой стране они находились. Редкие телефонные переговоры, новости, передаваемые по Си-эн-эн, журналистские репортажи из горячих точек мало что могли ей сообщить. В Европе было слишком много горячих точек за минувшие четыре года.

— Почему ты выбрала Америку, а не поехала, скажем, в Канаду или… или в Шотландию?

— Потому, что здесь можно чувствовать себя как дома. — Она посмотрела на него долгим взглядом. — Когда мне было восемь лет, я пошла в школу в Германии и прозанималась там шесть месяцев. Нас учила американка, которая была замужем за военным, служившим в этой стране. Она часто рассказывала интересные истории о Толедо в штате Огайо. Из них я поняла, что она безумно влюблена в Америку. — Надя усмехнулась. — Учительница настолько поразила мое воображение, что я стала постоянно думать о том, как бы попасть сюда.

Теплая рука Оуэна погладила Надину щеку. Он широко улыбнулся.

— Как здорово, — сказал он, — что эта училка была не из Парижа или Лондона.

Он не мог оторвать обжигающего взгляда от алых губ. Надя покраснела. Оба находились в опасной близости друг к другу. Чтобы избежать нежелательного для нее развития событий, она отодвинулась от мужчины и стала любоваться красивым пейзажем. Оуэн был прав: они не увидят тех, кто появился здесь на двух машинах.

— Так где же водопад, о котором ты говорил? — Она видела вдалеке только мостик через ручей — два ствола, переброшенных с берега на берег.

— Если хочешь забраться к нему, мы вернемся к машине.

Он покосился на ее смуглые точеные ноги. Ах, эти ноги! Лучше бы они находились меж его ног, чем топали по лесу.

— Что-то не понимаю, о чем ты. Что значит забраться?

— Мы должны подняться вон на ту гору, — сказал он, указывая рукой на восток.

Надя выглядела такой обиженной, что он засомневался, захочет ли она идти.

— Там, дружок, не гора, а холм.

— Это часть гор Смоуки Маунтинз, значит, это гора.

Она фыркнула и потянулась за сандалиями. Они совсем не подходили для того, чтобы таскаться по лесу. Но когда она пришла к Оуэну утром, о пикнике не было и речи.

— Если бы ты видел Альпы, — хмыкнула она, — ты бы не называл это горами.

Через час Надя изменила свое мнение. Либо это действительно были горы, либо она была не в форме. При каждом шаге икры ног сводило судорогой от усталости, одежда взмокла и прилипла к телу. Но Надя держалась и не спрашивала, как долго еще идти.

Оуэн оглянулся и в восхищении покачал головой. Либо Надя была сверхвыносливой женщиной, либо в ней была заложена сила горной козы. Он часто проходил по этой тропе и каждый раз убеждал себя больше здесь не появляться.

— Уже совсем близко, — подбодрил он ее.

Надя откинула со лба влажную прядь волос и заставила себя двигаться дальше. Стоит остановиться, как она просто рухнет от изнеможения, и тогда не видать ей водопада. Она через силу улыбнулась.

Оуэн перебросил корзину из руки в руку и продолжал перешагивать через поваленные стволы деревьев. Возможно, ему не следовало быть столь любезным и забирать у Нади одеяло. Она выглядела значительно свежее, чем он сам. Оуэн замер.

— Я его слышу, — крикнул он.

— Слышишь что? — сама Надя могла уловить только частое биение своего сердца и чириканье птиц.

— Водопад слышу.

Он подождал ее, схватил за руку и устремился к тому месту, откуда доносился неумолчный шум.

— Неужели ты его не слышишь?

Надя была в таком состоянии, что не услыхала бы рева Ниагарского водопада, даже стоя рядом с ним.

— Я ничего… не слышу. — Она автоматически двигалась за Оуэном, пока не наткнулась на ветку.

— Подожди! Я слышу!

Чистый звук низвергавшейся с вершины воды придал ей сил. Здорово! Они пришли. Она даже не засмеялась и лишь ускорила шаги.