Ультиматум безрассудной ночи - страница 35
Выскочив из воды, как ошпаренная, Хлоя накинула банный халат и помчалась к двери, оставляя на полу мокрые следы босых ног. В голове роились самые страшные догадки. Убедившись, что на двери цепочка, она дополнительно взяла в руку с журнального столика тяжелую фигуру лошади и приоткрыла дверь.
Ее ночной гость, одетый в штатское, был один.
Беспокойство сменилось страхом.
— У моего соседа черный пояс по карате! — прокричала она через приоткрытую дверь.
В коридоре было сумрачно. Хлоя видела только силуэт возмутителя спокойствия. Он сделал шаг вперед, свет из комнаты упал ему на лицо. Хлоя замерла. Румянец сошел с щек, лицо стало бледным, как полотно.
Первая мысль — это сон. После нескольких дней на острове в компании семьи Татьяны Ник часто снился ей в одних черных плавках. В этой версии сна он был в пиджаке, из кармана торчал галстук, белая рубаха была расстегнута наполовину. Сам на себя не похож.
— Привет.
У Ника были круги под глазами и трехдневная небритость, тем не менее он выглядел сексуальнее любого мужчины.
— Мне надо прилечь, — пробормотала она, — и когда я проснусь, пойму, что это сон.
— Можно войти?
Его глаза поблескивали.
— Я думала, это полиция! Сабрина потеряла ребенка, или мама упала и сломала бедро, или папа…
— Извини, что напугал тебя.
— Ты даже не знал, где я теперь живу, ведь я переехала.
Вернувшись из Греции, Хлоя сменила квартиру в попытке полного самообновления.
Ник провел рукой по волосам.
— Впусти меня, Хлоя, пожалуйста.
— Проходи. — Она попыталась отстегнуть цепочку.
Это заняло больше времени, чем обычно. Пальцы не слушались, руки тряслись. В конце концов она это сделала и отошла от двери, приглашая его войти. Он, такой реальный, прошел в апартаменты. От сна не может так хорошо пахнуть, а от него пахло улицей, свежестью и виски.
— Бойтесь греков, дары приносящих, — заметила она.
Особенно высоких, стройных, источающих секс.
Ник поднял руки ладонями вверх, чтобы показать, что у него ничего нет.
— У меня нет даров. Я вообще сомневался, что ты меня впустишь.
— А я не была уверена, что ты не сон. Знаешь, который час? — Хлоя пыталась внести хоть каплю здравого смысла в невероятную ситуацию.
Мокрые волосы прилипли к щекам, она откинула их одним движением руки, оставив на лице ворох мельчайших капель.
— Я не мог ждать до завтра.
Она старалась сохранять спокойствие, но его взгляд заставлял дышать глубже, а сердце биться чаще. Хлоя затянула потуже пояс халата, внезапно обеспокоенная тем, что под ним ничего нет.
— Что-то с Татьяной, Женей?
— Нет, они в порядке.
Она с облегчением выдохнула и скрестила руки на груди.
— В таком случае что ты здесь делаешь, Ник?
— Почему ты мне не сказала… Сегодня ты…
Он последний, к кому бы она обратилась за поддержкой.
— Ты видел по телевизору?
— Я был там.
Ник все еще испытывал гордость за Хлою, но сейчас она затуманена осознанием того, что на всякий возглас восхищения найдется кто-то, готовый писать жестокие, обидные вещи. Он хотел уберечь ее от этого. Хлоя не спешила с выводами.
— Где?
— В театре.
Внезапно Ник все понял. Она не желает, чтобы ее оберегали и защищали от людей, хочет быть признанной, отважной, красивой героиней, которой, собственно, и является. Возможно, те, кто заботится о ней, до смерти переживают, но это цена, которую они должны платить.
Ник уверен на сто процентов, что хочет находиться среди этих немногочисленных людей, даже если всякий раз будет испытывать горечь ее протеста на губах.
Все, что он может сделать, — просто быть с ней рядом, если она позволит.
— Ох, — только и смогла произнести Хлоя.
Ник не ответил. Секунда, и он оказался рядом с ней, обхватил ее лицо руками, приподняв, чтобы заглянуть ей прямо в глаза. И перешел на хриплый шепот.
— Это был самый смелый поступок, который я когда-либо видел. Прости меня. Я не стану ждать, что ты изменишься, изменюсь сам.
— Ты мне нравишься таким, какой ты есть.
Ник прильнул к ее губам, а когда оторвался, приложил палец к ее губам.
— Позволь мне сказать.
Она кивнула, он убрал палец.
— Сегодня я видел самую смелую, самую красивую женщину на свете, которая совершает самые благородные поступки.
Глаза Хлои наполнились слезами, она опустила ресницы, скрывая накатившие слезы.
— Я испугалась. Думала, ты злишься на меня.
— Я действительно зол.
Хлоя виновато склонила голову, но он приподнял ее за подбородок, взглянул в наполненные слезами глаза.
— Я зол, но не на тебя, милая, а на себя. Я потратил так много времени впустую. Да, у меня есть проблема, посттравматический синдром, но я прибегну к помощи, буду лечиться. При условии, что ты примешь меня обратно.
Хлоя удивленно заморгала.
— Разве ты когда-либо был моим?
— С самого первого дня, но я был глуп, упрям и слишком горд, чтобы осознать это.
Он с волнением провел по волосам.
— Хлоя, у меня больше не осталось гордости. С нашей ночи, проведенной в Греции, не проходило ни дня, чтобы я не корил себя за то, что причинил тебе боль.
Она погладила его по щеке.
— Теперь я вижу, что это не так.
— Я стыжусь своих шрамов, — признался он. — Все, что ты мне сказала, правда. Я боялся признаться самому себе, но теперь, Хлоя, прими меня такого, как есть, со всем багажом и шрамами. Я люблю тебя, милая, и ты нужна мне. — Он перевел дух. — Обещаю больше никогда не оставлять тебя. Позволь мне стать частью твоей жизни. Я не буду сковывать тебя, хочу позволить тебе парить.
