Бесценный приз - страница 34

— Я заснула в одежде и, наверное, всю ночь храпела, а на следующее утро была похожа на растерзанную мышь, а с тех пор… мы ведь живем в одном доме.

— А если жить в одном доме, всякое желание пропадает? — Он с деланым ужасом покачал головой. — Наверное, все дело в том, что ты видела меня с веником и совком в руках! Теперь я уже не мачо!

Она невольно заулыбалась:

— Не говори глупостей. Дело не в тебе, а во мне. Последние несколько дней я расхаживала по дому в мятой пижаме, непричесанная… А сейчас понятия не имею, как я выгляжу!

Адам склонил голову, освещая ее фонариком.

— У тебя все лицо в полосах глины, словно в боевой раскраске. Даже веснушек не видно под слоем грязи.

— Отлично! Вот и я о том же. Вряд ли тебе нравится, что я так выгляжу.

— Ты, значит, ничего не поняла? — Он обвел рукой окружавшее их пространство. — Искра, которая проскочила между нами… ее не затушить ни спутанными волосами, ни мятой пижамой. Уж ты мне поверь.

«Поверь»… Она никому не верит. И дело не в том, как она выглядит и чего хочет. Но здесь и сейчас, в этом неиспорченном месте, трудно понять, почему нельзя ответить на первобытное, естественное желание. Адам хочет ее, а она хочет его — о, как она его хочет! И все же…

— Придется нам об этом забыть, держать себя в руках, — сказала она, и ее слова исчезли в темных потоках воздуха, словно были недостойны даже самого тихого эха.

Адам шагнул к Оливии, уверенно ступая по скользким камням.

— Почему? — тихо спросил он. — Почему для тебя так важно держать себя в руках? — Еще шаг — и он так близко, что, если она поскользнется, он ее поймает. Ее яблочный аромат смешивается с запахом глины… — Скажи, Лив! Доверься мне.

Адам затаил дыхание.

— Я не хочу сдаваться… Ведь влечение — это борьба за власть. Двое пытаются выманить друг у друга то, что им нужно: секс, деньги или главенство.

— То есть ты изначально предполагаешь, что эти двое — соперники, — негромко ответил он. — А ведь так бывает не всегда. — Должно быть, в прошлом с ней что-то случилось. Почему она так считает? — Оливия, тебя кто-то обидел? Обманул? — Голова напряженно работала; он собирал по кусочкам то, о чем она обмолвилась ненароком. — Это как-то связано с деньгами? — При мысли о том, что какой-то мерзавец разбил ей сердце и бросил ради более новой модели, он сжал кулаки.

— Нет. — Она переступила с ноги на ногу, и он положил руку ей на плечо, удерживая на месте. Он заметил нерешительность в ее светло-карих глазах, как будто она не знала, можно ли ему довериться.

— Может, присядем? — предложил он и повел ее в угол. — Раньше я называл это место «карнизом». — Он снял рюкзак и расстегнул молнию. — Вот здесь я сидел и разглядывал сталагмиты, надеясь, что они окажут галлюциногенное действие. — Порывшись в рюкзаке, он достал кусок пленки, расстелил его на выступе. — Сядь и тоже попробуй, если хочешь.

Оливия плавно опустилась на пленку, и он сел рядом, явно следя за тем, чтобы не касаться ее. Очень долго она смотрела на огромные сталагмиты, а потом положила руки на колени и едва слышно вздохнула.

— Меня… никто не обижал. Зато мою маму… ей очень досталось. — Светло-карие глаза посмотрели на него; в них была грусть, от которой у него сжалось сердце. — Ее изнасиловали, когда ей было четырнадцать. Так называемый друг семьи. Она не посмела никому рассказать.

Адама охватила холодная ярость.

— Прости, Оливия.

— Потом ее жизнь покатилась под откос. В шестнадцать она познакомилась с моим отцом и забеременела мной.

Адам придвинулся ближе и мягко взял ее за руку; тихо вздохнув, она сжала его пальцы.

— У мамы не было никакой специальности, родные ей не помогали, зато она была красива и решила воспользоваться тем, что дала ей природа. На своих условиях. Много лет она вступала в связи… в основном с богатыми, женатыми мужчинами, которым нравилось, что у них красивая любовница. Так мы и жили. — Она замолчала и посмотрела на него. — И я поклялась, что со мной такого не случится. Что я никогда не буду зависеть ни от чьих денег и не позволю вожделению властвовать надо мной. — Ее передернуло.

Теперь все понятно… Имея перед глазами такой пример, как Джоди, Оливия, конечно, испытывает смешанные чувства по отношению к своей красоте.

Оливия всхлипнула и отпрянула от него, вытерла глаза.

— Не надо было тебе рассказывать. Я поступила нечестно по отношению к маме. — Она сжала кулаки. — Понимаю, что тебя мои слова не убедят, но даю слово, она не нарочно выбрала твоего отца. Адам, я знаю.

Где-то в глубинах подсознания зародилось удивление, и он напрягся. Ему и в голову не приходило подвергать слова Оливии сомнению; невозможно подозревать, что женщина, которую он так хорошо успел узнать, — обманщица.

— Лив, все в порядке, я тебе верю, — ответил он.

И если даже выяснится, что Джоди обманула ее — в конце концов, все они люди, а со старыми привычками трудно расставаться, — Адам не осудит Оливию. Откровенно говоря, сейчас его волновала совсем не Джоди, а Оливия. Как бы отвратительно это ни звучало, его влечение нельзя было назвать простой похотью; возможно, он не способен на любовь и долгую счастливую совместную жизнь, но он определенно хотел доказать ей, что секс может стать великолепным способом общения. Уж это вполне в его власти. У них осталась всего одна ночь. От одной ночи ничего плохого не будет.

— Пожалуйста, подумай вот о чем, — продолжал он. — Завтра приезжает Зеб. Что случится потом, от нас уже не зависит. Но до завтра все решаешь ты, Оливия. Если ты хочешь раздуть эту искру больше, мы можем…